Чудотворцы

Признаюсь честно, дорогой Читатель, я пишу эти эти строки тогда, когда единственным читателем следующего за этим предисловием текста, являюсь я сам, его Автор. Поэтому, позволь мне признаться в том, что не имею я ни малейшего представления о том, насколько хорош или, наоборот, насколько плох этот текст. Знаю лишь одно и именно об этом хочу предупредить своего Читателя – это не исторический роман или, по крайней мере, роман не совсем исторический. Не нужно быть профессиональным историком, чтобы справедливо упрекнуть меня в множестве больших и малых неточности, вплоть до анахронизмов и “развесистой клюквы”. Иной Пытливый Читатель будет также утверждать, и утверждать справедливо, что Маккавеи и вообще люди той эпохи, не могли быть такими и не могли говорить и вести себя так, как они делают это в моей книге, да и вряд ли Шуламит могла петь колыбельную по-русски. Заранее принимаю справедливые упреки и смиренно прошу Пытливого Читателя считать, что действие моей книги происходит в альтернативной реальности. В этой странной реальности действительно все не так и вот вам примеры… Мужчины в ней любят, страдают, сражаются и строят, а женщины любят, страдают, рожают, растят детей и умеют ждать. Не правда ли, весьма альтернативно? Там, в неких параллельных мирах, слова "дружба" и "честь" – это не пустые звуки, а слово "любовь" – нечто большее чем слово. Открою вам секрет: некоторые из неимоверно любимых и уважаемых мной людей давно уже живут в этой реальности, и мне бесконечно жаль тех, для кого эта реальность – альтернативна.

Заранее принимаю справедливые упреки в чересполосице звучаний имен и названий в моей книге. Действительно, "маккавеи" вместо "маккабим", но зато "хашмонай" вместо "хасмоней" и "Йоханан" вместо "Иоана", "Ивана" или "Джона". Возможно также, что не слишком хорош "Ерушалаим" вместо "Иерусалима" или "Ерусалима". Но Пытливый Читатель несомненно заметит некую систему. Как известно, русские слова (и имена) греческого происхождения сильно пострадали от многочисленных смертей и реинкарнаций многострадальной "фиты". Поэтому-то Федоры и Теодоры разбежались в разные стороны. Если же то или иное имя еще и было изначально исковеркано переводом с иврита на греческий, то тогда и появляются Матафии/Маттатии. В этом случае я предпочитаю использовать современное ивритское звучание, насколько его может передать общепринятая транскрипция израильско-русских текстов. Поэтому сын моего героя зовется Элияху, а не Элиягу, хотя все это субъективно и, будь я родом из под Днепра, то, возможно, выбрал бы второй вариант. Если же существует единое, общепринятое русское звучание (например – маккавеи) то я предпочитаю его. Кроме того, в топонимику и ономастику внесли свой, не всегда корректный вклад не только переводчики, но и многочисленные переписчики, иногда записывающие со слуха. А теперь представьте себе, что рассказчик шепеляв, а переписчик глуховат, что, по-видимому, неоднократно случалось. Тут уже приходится идти на компромисс, слегка исправив общепринятое искажение, так чтоб оно хотя бы напоминало об истинном звучании. Поэтому в моей книге битва с сирийцами случается не под Эмаусом, но и не под Хаммамом, а под Эммаумом. В общем: ругайте, негодуйте, но – читайте.