В глубине пересохшего колодца лежал старик. Лицо, худое тело, руки и ноги были истерзаны и кровоточили. Он был жестоко избит и кинут на каменное дно. Старик когда-то был колдуном. Когда-то он был колдуном из клана грифонов, ведущим род от магического существа с головой и лапами ворона и туловищем дикой кошки, в незапамятные времена смешавшего свою кровь с женщиной, человеком. Когда-то силы старика было достаточно, чтобы играючи держать в своих жилистых руках магию Колдовского леса, но не теперь, теперь его силы едва хватало, чтобы поддерживать жизнь: редкое, слабый ток крови и едва слышное биение сердца.
Силясь повернуться на бок, старик мучительно застонал. Глаза жгли безжалостные лучи солнца. От боли его лицо с длинным острым носом стало безобразным, грифоньим, будто бы его сущность, его дикий предок взыграл в нем, взял вверх над человеком. Старик рванул изо всех сил, но боль тотчас же его настигла. Он повалился навзничь и стукнулся спиной о бугристый камень.
На мгновение яркий диск солнца заволокла чья-то тень. Ворон! Старик открыл безъязыкий рот и замычал. Он шевельнул перебитой рукой, отчаянно желая дотянуться, поймать свободно парящую птицу. Ворон пролетел мимо, не заметив внизу колдуна, своего бескрылого сородича, брошенного на смерть.
В незапамятные времена, когда в урочище Урисков еще росли толстые дубы, а на месте деревни Корчовки с достоинством несла свои воды река Аковка, люди жили бок о бок с монстрами – ибексами, мантикорами, грифонами, мелюзинами, багвинами, единорогами, колопусами, вивернами и другими диковинными чудищами. В героическое время великие воины уничтожали монстров, как клопов, даже самых безобидных. Особенно самых безобидных, потому что их легче всего было шпилить копьями к стволам деревьев. Монстры в долгу не оставались и тузили героев, что доспехи разлетались, как одуванчики, застревая в ветках самых высоких деревьев, а то и вовсе в зубах двуглавых амфисбен. Герои и монстры жили соседями – в пещерах, в лесах, в долинах, на берегу моря, на вершинах гор. Так, наверное, этот героический век и продолжался бы, пока либо монстры не одолели человека, либо человеки не покончили с монстрами, однако же случилось пролетать над Аковкой крылатому змею. Шнырял он своими маленькими злобными глазками в поисках пищи, а в глаза ему бросилась простоволосая красавица-девица, полощущая кружевную ночнушку в проточных водах. Виверну понравилось, как играет солнце у девушки в волосах, и он похитил красавицу и воспользовался ее красотой и молодостью так, что девица понесла.
Начиная с этого времени, повело отсчет новое племя – племя колдунов. Дурной пример заразителен, и вскоре всем монстрам захотелось во чтобы то ни стало продолжиться в человеке. Монстры блестяще исполнили сей коварный план, ибо девицы народец – слабый, падкий и любвеобильный.
Колдуны, переняв облик человека и обретя способность пользоваться магией волшебных животных и растений, разделились по кланам, ведущим свой род от разного зверя. Когда колдуны возмужали, они, не желая выбирать сторону отца или матери, защищали людей от монстров, а монстров от людей. Но усилий колдунов не хватало, чтобы сдержать полномаштабную зубодеровку и шкуроснималовку, не знающую белых флагов. Колдунов было ничтожно мало, территория же как назло необъятной, а люди и монстры так ненавидели друг друга, что пройти рядом не могли, чтобы в глаз не плюнуть или не засветить камнем в ухо.
Природная магия, магия прародителей была колдунам сподручней, и колдун из клана грифонов легче взымал магию у грифона, чем, скажем, от мантикоры или ибекса. И чем больше колдуны черпали магии из «нескончаемого источника», тем шире расселялись волшебные звери, занимая земли людей, и тем сильнее, насыщеннее становилась магия чудовищ. Они заставляли людей покидать свои жилища. Заметив это, колдуны призадумались.
