Чудовище с янтарными глазами
Ингрид, тоскуя, сидела в маленьком отеле, расположенном в туристическом районе Катманду. Каждое воспоминание, каждая случайная мысль, возникшая в её голове, через несколько минут возвращала её к тому, что должно было случиться через три дня. Душа у Ингрид болела. Казалось, что она находится в тесной и тёмной тюремной камере, и куда бы ни шагнула – она мысленно натыкалась на глухую бетонную стену. А всё просто: через три дня состоится свадьба Алекса (её парня, то есть того человека, которого она считала своим парнем) и Фриды, ближайшей подруги Ингрид. Сейчас Ингрид удивлялась – как она могла не замечать их заговорщических взглядов и мимолётных нежных прикосновений друг к другу?!
Ингрид взяла в руки давний подарок Алекса – сувенир вроде снежного шарика – встряхиваешь такой – и в маленькой вселенной взвивается снежный вихрь, и те несколько мгновений, пока снег медленно оседает в прозрачной сфере, ты чувствуешь себя вновь маленькой девочкой. А этот, последний подарок Алекса, был похож на земной шарик, плавающий в прозрачном эфире, только не было снега – и, если сферу встряхнуть, материки на маленькой планете должны были менять свои очертания. Ингрид ещё ни разу не встряхивала шарик – боялась повредить невидимым крошечным жителям сувенирной планеты, но сегодня девушка была так расстроена, что с досадой подбросила земной шарик и вновь поймала – и теперь Ингрид с горьким чувством смотрела, как привычные очертания материков были безнадежно нарушены. «Если бы ещё можно было так же легко исправить картину мира, которая перестала меня устраивать», – подумала Ингрид. Она не могла есть, не могла спать с того момента, как получила по почте (вот гады, по старинке послали – выпендрились), белый нарядный до пошлости конверт от Алекса и Фриды. Можно было и не распечатывать – но Ингрид решила испить яд до последней капли – и прочла: «Алекс и Фрида имеют честь пригласить свою лучшую подругу на торжественное бракосочетание, которое состоится» и бла-бла-бла … Ингрид достала зажигалку и мстительно наблюдала, как язычок пламени жадно и беззвучно пожирает плотную бумагу, как скрючиваются и становятся пеплом витиеватые, будто написанные от руки строчки.
Ингрид ждала в Непале, куда должен был прибыть и Алекс, но вместо него прилетело письмо, хорошо, что не по инету – а то бы ноуту не поздоровилось! Глаза предательски защипало. Ингрид сморгнула слёзы.
Она вышла из отеля и не видя дороги, поплелась наугад, на слух, по узким улочкам, заполненным праздными туристами и озабоченными местными жителями. Среди толпы сновали парни на мотоциклах, не спеша двигались рикши. На каждом шагу попадались ресторанчики и просто лотки с местной едой, но Ингрид не чувствовала голода – она даже не помнила, когда ела в последний раз. Надоедливые продавцы сувениров зазывали в мелкие магазинчики, на тротуарах гордо сидели нищие и садху. Фасады домов, сплошь занятые разноязычными вывесками, завораживали своей пестротой. Шум улиц, голоса, запахи отвлекли Ингрид от навязчивых мыслей. Быстро темнело. Ингрид миновала обширный индуистский храмовый комплекс. Она никуда не спешила. Некуда ей спешить…
Ингрид прошла по каменной набережной с помостами для кремации и длинным рядом скамеек для родственников, провожающих своих мёртвых. Поднимался к небу синий дым. Пахло горелым мясом. В здании напротив, в арках, выходящих на реку, похожих на раскрытые глаза, вертикальными зрачками стояли тёмные силуэты людей.
Ингрид, немного поколебавшись, присела на одну из скамеек. Ей почудился монотонный звук, будто в её, Ингрид, берцовую кость, ставшую после смерти Ингрид какой-то первобытной флейтой, дует изо всех сил безразличный ко всему нищий бессмертный садху. «Ганлин! Ганлин – называется такая флейта, вспомнила Ингрид, только откуда я это знаю?!» – удивилась она.
