1 поездка
Нет! Нужно все-таки выбрать: либо читать, либо… Писать?
Участвовать?..
Тщетно пытаюсь закрыться книгой, занырнуть в небытие, спрятаться, только звук поезда. Строчки, чьи-то фразы, слова глотаются как скользкие кусочки теплого желе или безвкусного фрукта, не оставляя никакого следа ни в уме, ни в сердце. Невольно слежу за собой со стороны. Вожу пустыми глазами как большая пойманная рыба, не обученная грамоте, словно не читать пытаюсь, а пишу хвостом на воде или густом воздухе записку о кораблекрушении, мол, все, спасайте – этот остров обитаем!
А что-то могучее как фаза луны, рвется стать очевидностью здесь и сейчас, как ребенок сквозь толпу на самый центр площади – может, просто из любопытства? – ведь там дает импровизированное представление бродячие театр. Оно наблюдает, удивляется, может, иногда смеется, треплет меня за грудки, словно безумец, считающий своим горестным бременем быть всегда для всех невидимым, отчаянно стремится опровергнуть самого себя, вопиет перед моим лицом:
– Я здесь, и тебе уже не отвертеться от моего присутствия возле тебя и внутри твоего лживого ума! Я – это ты сам, глупец! Сегодня хочется перевернуть этот цирк!
Мы соперничали один с другим, бессмысленно пытая друг дружку в перехватывающих дух волнообразных объятиях, а Луна потешалась и растаскивала нас то и дело в разные стороны силой своих приливов и отливов, а где-то за спиной все равно снова свивала нас вместе канатом, и тот уползал внутрь моего позвоночника и являлся, в итоге, моим внешним проявлением, моим существованием – это констатировал будто уже кто-то третий.
– Может перейдете из плацкарта в купе? – вежливый женский голос обратился явно к одному из нас.
– О, нет, нет, спасибо! – ответил ей кто-то во мне, так просто сдаться было бы уж совсем горько.
Интересно, а кто я сейчас для нее, для других, ведь я его, этого внешнего себя и не знаю совсем. Может это и есть этот самый третий, которого – я думал – даже не замечают остальные пассажиры вагона?
Я будто пытаюсь обмануть собственные глаза, пресловутую очевидность, пытаюсь обмануть всех – жалкие попытки. В глубоком детстве только бабушку легко было обмануть сделав вид, что спишь, читаешь или делаешь уроки, а на самом деле, втихаря, неистово жаждешь воплощения всех страстей мира.
Конфликт наблюдателя и наблюдаемого, который придумал этот кто-то третий.
У этой камеры нет авто-спуска, и ты можешь либо быть в кадре и участвовать в массовке, либо нажимать на кнопку и смотреть в глазок, но помни, что тогда все поведение перед объективом меняется, как у квантов.
Веду взглядом по строке, а боковым зрением и всеми мурашками, проступившими на руках чувствую следящие за моими движениями тысячи глаз и вздохов, и невидимых течений, вижу их негодование и смех над моими жалкими потугами пойти против хода происходящего, над ничтожными попытками не быть там, где я есть, и тем, кто я есть, а играть недоученную роль надоевшего всем стареющего героя, искателя наименьшего зла или наибольшего абсурда. А за этой мною рукотворно воздвигнутой стеной низко гудело, как море у самого дна, в вертикальном разрезе, всё накопившееся и нахлынувшее из отверженного и обесцененного мира. Окружающая трясина действительности была готова выставить меня голого и обваленного в липких перьях грима на фоне моих же, наспех сооруженных декораций и поднять на шесте напоказ и всему люду насмех.
