В служебной машине сломался кондиционер. Петр взмок. За окном было 40 градусов, в салоне авто по всем ощущениям на пару градусов ниже. И это потому, что на трассе он ехал так быстро, словно за ним черти гнались. Горячий воздух обдувал его лицо в открытые настежь окна. Из-за шума ветра Петр не слышал ничего: ни сигналящие другие машины, ни мобильный телефон, который разрывался. Но Петр чувствовал себя немного лучше от бешенной езды. Мокрая рубашка даже слегка отлипла в районе поясницы. Зато, когда Петр въехал в город, пришлось ехать гораздо медленнее, и снова ему стало невыносимо жарко. Нарушать дорожные правила в городе было не в его привычках. Ведь он полицейский! Да еще какой! Из отдела убийств. Это вам не «хухры-мухры»…
Петр не выдержал и свернул у ближайшего торгового центра. Он должен спрятаться от жары. Хотя бы на полчаса, иначе ему не дожить до вечера, когда отремонтируют его родную "ласточку", заботливо покореженную его дражайшей супругой. Супруга сбила лося на проселочной дороге. С тех пор она плохо спит, ворочается и стонет во сне, а с нею плохо спит и Петр, так как переживает за нее. Подумаешь, лось. Хорошо, что она не знает о его последнем деле, которое они с коллегами еле довели до суда.
***
В торговом центре было почти холодно. Такая сильная разница температур мгновенно освежила, но чувствовалось где-то на задворках сознания и тела, что это нездоровая свежесть, которая потом обернется головной болью в лучшем случае, а в худшем – пневмонией. Петр задумчиво взглянул на эскалатор, медленно поднимающийся на второй этаж, вспомнил, что тут есть книжный магазин и запрыгнул на ступеньку. Он был еще моложав, спортивен, и, как утверждала жена, красив. Конечно, девушки не оборачивались на него, не теряли сознание от его небесной красоты, но, когда он проводил допрос, они не сразу приходили в нужное настроение от несоответствия внешней привлекательности сотрудника полиции и убогой обстановки внутри кабинета. Это иногда помогало расколоть преступниц женского пола. Но, надо признать, довольно редко. Когда на кону большой срок заключения, то уже не до кружевных манжеток.
Петр оказался в просторном светлом зале, пол которого слепил блестящей крупной плиткой. Людей было немного. Он часто спорил с Надей, с женой, куда все деваются летом в крупном южном городе. Море? Станицы? Чужие теплые страны? Надя умела вовремя отступать в любом споре. Вопрос повисал в воздухе, и она принималась страстно домывать плиту или ванную. Надя занималась бытом так, словно от чистоты зависела чья-то жизнь.
***
Нельзя сказать, что жена была излишней чистюлей, при ее профессии это невозможно, но все же, когда дело доходило до швабры, то нужно было спасаться. Петр и их сын с Надеждой поняли это давно. Если мать бралась за уборку, нужно было уносить ноги, и как можно скорее. Даже их личная «стационарная» собака знала это и пряталась в свою клетку, а уж об очередной собачке «на передержке» и говорить нечего было. Собачка пребывала в шоке и не понимала, как ласковая тренерша превращалась в истинную фурию. «Не тронь! Уйди с глаз!» И коронное: «Убью!».
Петр набрел на книжный магазин. За стеклянными стенами покоились широкие ряды книг в красочных сочных обложках. У самого входа, как было нынче модно, находился стол, где лежали особенно популярные издания по цене крыла самолета.
Петр, как и любой другой посетитель, не мог пройти мимо стола с затейливо выложенными книжками в суперобложках. На одной из них была изображена женщина, бегущая с открытым от страха ртом. Петр снова вспомнил свое последнее дело. И даже качнул головой в обе стороны, словно отрицая существование убийц и насильников в этом прекрасном поэтическом мире. Откуда рождается у них жажда подчинять себе людей, питаться чужим ужасом?
