* * *
Данила стоял рядом с Ниной Викторовной, которая держала его за руку, как будто он был маленьким мальчиком.
– Да отпустите уже! – раздраженно сказал он и вырвал из ее мягкой, уже покрытой возрастными коричневыми пятнами руки свою крепкую ладонь. – Здыхаюсь уже от вашей опеки! От вашего «нельзя это делать». Надоело!
Женщина грустно посмотрела на своего, уже бывшего, ученика. Для этого ей надо было поднять голову. Парень был выше ее на полметра.
– Данила, а ты помнишь, о чем мы вчера с тобой говорили? – спросила воспитательница. – Будь внимателен, не забывай о БЖД.
– О чем? Отвалите со своим БЖД… – он подхватил свой здоровенный баул, в который вчера классная руководительница старательно упаковала все необходимое для жизни – личные вещи, теплую одежду, посуду.
…И сделал шаг за порог, который отделял его от такой долгожданной, такой романтичной, красивой, необычной взрослой жизни.
– Свобо-о-ода-а-а-а!!!
* * *
Отец нажал на звонок.
Данила стоял рядом с калиткой и крепко держался руками за боковины металлических закрытых дверей. Ему казалось, что если он будет упираться в эти гигантские железные штуковины, то они никогда не откроются. Это была его мечта. Чтобы двери были закрыты навсегда.
Но чуда не произошло, кто-то подошел к калитке со стороны школы и открыл ее. Данила увидел маленькую хрупкую женщину с одуванчиком в волосах. Вот тебе на! Учительница, а с одуванчиком! Как-то смешно!
Его в спину подталкивал отец.
– Ну, чего ты! – кулак попал по позвоночнику. – Иди! А то, ты меня знаешь, решу вопрос сразу! – он держал сына за шею как щенка.
– Послушайте, так нельзя! – крепкую руку мужчины накрыла маленькая ладошка дежурной воспитательницы. – Вы кто?
– Нас службы в вашу школу послали, – буркнул тот. – Вот документы.
– Проходите, – сказала женщина. – А что за службы?
– Социальные или как там… – отец беспомощно посмотрел на сына, и Данила еще подумал тогда: «А кто в семье маленький ребенок? Он или я?»
– Проходите-проходите! – воспитательница быстро произносила слова, пропуская родственников в большой двор, который весь был засажен цветами. Она словно боялась, что эти двое исчезнут.
– Не бойтесь, мы здесь, пожалуй, надолго, – оглянувшись по сторонам и рассмотрев двор школы, сказал отец Данила.
– Что ж так? – обернулась воспитательница, хотя знала, что дети редко попадают в обычные школы после этого заведения.
– Что-что! – передразнил ее мужчина. – Будто сама не знаешь!
Даниле стало стыдно за отца, и он дернул его за руку.
– Ну, хорошо, давайте свои документы, пойдем к директору, вы ему и расскажете, – сказала воспитательница, которую Данила уже окрестил Одуванчиком. Она внимательно посмотрела снизу вверх на худого мужчину в джинсовом костюме и стала быстро подниматься по лестнице на второй этаж, только маленькие пятки мелькали перед глазами Данилы, который шел позади.
В приемной, небольшой чистой комнате с двумя шкафами для бумаг, никого не было.
– А где же секретарь? – воспитательница выглянула в длинный пустой коридор. – Хорошо, тогда пойдем без секретаря, – и она постучала в новые деревянные двери.
– Заходите, – прозвучало из кабинета.
– Это директор, – Одуванчик слегка сжала потную ладошку мальчика, мол, не волнуйся.
– А я и не волнуюсь, – ответил громко он.
– Ну и правильно, – ответил приятный женский голос. – А чего волноваться? Правда? – и директор внимательно посмотрела на злое лицо родителя.
Тот ничего не ответил, только плюхнулся на один из мягких стульев, стоявших вокруг стола для посетителей.
– Во-о-от… – протянула директор, – какой у нас папа сообразительный и вежливый, уселся первым, ребенка сразу же воспитателю и оставил.
В голосе ее ощущался сарказм, потому что другой способ обращения с такими родителями был неэффективен. Уговоры, нотации, угрозы не действовали.
