Глава 1.
Июнь. Москва, Бар на Никольской.
Краста(Катя).
Эта история разворачивается в тот момент, когда одна невменяемая
пьяная девица, выпила лишнюю порцию виски за длинной деревянной
стойкой в баре на Никольской. Начинала девушка с мартини, а потом
ударилась в старый, добрый односолодовый. До этого могла додуматься
только такая оторва, как я.
Старая потертая поверхность барной стойки блестела разводами от
разлитого пива, после ушедшей компании мужиков. Бармен привычно
протер тряпкой поверхность, заставив несколько тонких струек
скользнуть дальше по столешнице и попасть в дерзкий, низкий вырез
моей шелковой блузки. Рассматривая крупные капли на коже и едва
соображая, я залпом выпила очередной стакан виски. А потом перевела
замутненный алкоголем взгляд на пятна, проявляющиеся по подолу
короткой джинсовой юбки. Скандалить не было особого желания, но и
делать вид, что не заметила произошедшую неприятность, было бы
верхом безразличия. Осталось скривить недовольное лицо, разозлиться
еще сильнее, и свалить домой. Просто разрыдаться – это же не наш
выход?
Что я и сделала. Раздула деланно и яростно ноздри, кинула бокал в
бармена, не попала, пьяно разрыдалась и пошла домой, отмахнувшись
от показной заботы пьяных подруг.
Джинсовая юбка поднялась, едва не обнажая попку, и сбилась
комками на талии, не выдержав несуразных дерганий, что
воспринимались в пьяном угаре танцами в тесном помещении клуба
«Ностальгия». Под мышками из- за июньской жары было мокро и липко.
Даже дезодорант не спасал. Одна из приехавших подружек, Ксюшка, еще
прижималась ко мне, пытаясь отвлечь от преждевременного ухода и
уговаривала остаться:
- Посадим в такси, - орала погромче моя личная жилетка для
плача, стараясь перекричать бьющую по ушам музыку в баре, – не
выпендривайся. Еще найдешь себе приключения на пятую точку… Да и
дождь начинается на улице.
В глазах пьяно расплывалось пространство из-за выпитого
алкоголя. Сверху все впечатления от отдыха замазывались пьяными
гудениями, воспринимаемыми как самое прекрасное пение песни
«Шальная императрица». Объективное внимание отказало напрочь, все
это добивала и без того уставший разум, не спадающая, полуночная
жара. Ничего не спасало от бурного июньского веселья.
- Не-а, - я отбрыкивалась как могла, вяло отталкивая Ксюху, и
упрямо шла сквозь толпу танцующих к свободному выходу. – Сама
доеду.
- Валька спросит о тебе, Катюх, – подруга настойчиво пыталась
достучаться до разума, но эти слова только сильнее раззадоривали. -
И что мне ей сказать? Что ты просто ушла?
Я отбрыкнулась от нее смазанными движениями, пьяно заорала,
пытаясь перекричать грохочущую по вискам музыку. Зарядила
незнакомому парню, горячими и потными ладонями, лапающего едва
стоящее на ногах, тело. Почти упала в другие не менее потные и
пылающие ладони другого мужика. И словно на автопилоте,
уворачиваясь от сдерживающих рук, мелкими шажочками двигалась в
сторону приоткрытой двери заведения, за которой уже барабанил
упругими струями, не принесший прохладу, внезапно налетевший
ливень.
На какой минуте споткнулась, не помню. Запнулась. Упала лицом
вниз. На полпути полета услышала гром, который прозвучал совсем
рядом. А затем, внезапно, в глаза воткнулись иголки тоненького
лучика молнии. Свет померк на миг и резко вспыхнул так ярко, что я
закричала от боли и ужаса на самых высоких нотах, какие только
смогла воспроизвести. И стала падать в темноту. Сознание предпочло
отключиться, рухнуть в некий сон, как в блаженную негу, которая
была чертовски необходима организму.
1.2
Краста(Катя).
Второй день. Монастырь.
- Просыпайся, Краста, – тихий женский шепот ворвался в мой сон
жутким и малоприятным будильником. – Твои именные сестры ждут
тебя.
