Цусима. Горе побежденным

11–12 мая 1905 года

– Я вам скажу честно, Владимир Иосифович – думал, что его превосходительство умрет еще месяц назад, после того как в Камрани его настиг второй апоплексический удар. – В тусклом свете электрической лампочки блеснуло серебряное шитье на узких погонах коллежского советника. Старший судовой врач Васильев состоял на службе в непривычно высоком чине – шестого класса в «Табели о рангах», равного полковнику или капитану первого ранга. Но с точки зрения любого морского офицера не был возмутительно молод – всего тридцать шесть лет – для своего высокого положения. Корабельная служба у врачей на Российском императорском флоте идет гораздо быстрее в повышениях, чем на берегу. К тому же она требует от них самих недюжинного здоровья, а следовательно, и молодости.

– Поразительно крепкий организм, несмотря на столь почтенный возраст и долгое утомительное плавание – все же пятьдесят девять лет две недели тому назад его превосходительству исполнилось, – врач непритворно вздохнул и сделал шаг назад, отступив от койки, на которой лежал умерший с седой бородой. Седина обильно припорошила и голову – и всего за несколько месяцев страшная болезнь сломала и погубила этого, еще недавно бодрого и деятельного флагмана второго отряда Второй Тихоокеанской эскадры, что следовала курсом на Владивосток.

– Вы правы, Григорий Степанович, отмучился наш Дмитрий Густавович, сколько господин контр-адмирал страданий перенес, ох…

На какую-то секунду вечно суровое лицо командира броненосца «Ослябя» капитана первого ранга Бэра непривычно смягчилось, и он даже охнул. Тут можно понять терзания Владимира Иосифовича, много чего повидавшего в своей жизни – ему шел уже пятьдесят второй год. Потерять флагмана за несколько дней до сражения с японцами – а в том, что оно состоится, никто не сомневался – дурная примета. На команду корабля это событие, несомненно, произведет самое гнетущее впечатление…

– Я осмотрел покойного – смерть уже наступила, пульс не прощупывается, биения сердца нет, зрачки не реагируют. Температура снижается, тело остывает – если угодно, Владимир Иосифович, то могу провести вскрытие, можно еще пригласить врача с флагманского «Князя Суворова».

– В сем нет необходимости, – негромко произнес Бэр, тоже немного отступив от койки – стоять рядом с покойным, которого капитан хорошо знал, было тягостно. – Дмитрия Густавовича уже не раз осматривали, и в вашей компетенции ни у кого не было ни малейшего сомнения.

– У его превосходительства опухоль на половину желудка разрослась – последние недели я сам ужасался. Только ежедневные уколы морфия позволяли переносить боль. Оттого больной ничего не ел – весь усох. Потому в Носси-Бэ и поразил апоплексический удар, от которого Дмитрий Густавович едва оправился. Но трудности похода, ежедневная боль, тропическая жара, отсутствие аппетита, старческий возраст – да, именно так – и привели ко второму удару, за которым обычно следует смерть. Но организм на удивление крепкий, сам поражался – его превосходительство отчаянно боролся с болезнью, однако силы человеческие не беспредельны!

– Царствие ему небесное!

Бэр истово перекрестился – несмотря на фамилию, он был уроженцем Смоленской губернии и крещен в православии. А вот врач в силу профессии был хотя и тронут определенным нигилизмом, но последовал примеру командира «Осляби» – смерть кого угодно из крещеных людей заставляет поверить и в кратковременность человеческого бытия, и в надежду на лучшее для себя лично. Недаром многие мысленно в жизни не раз восклицают – да минет меня чаша сия!