Стоял погожий, немного душный день. Яркое солнце, уже начавшее
лениво катиться к горизонту, слепило глаза, а на пронзительно-синем
небе не было ни облачка.
Темно-синяя, потрепанная временем «Тойота», шурша гравием,
подъехала к аккуратному двухэтажному домику. Белый, с красной
черепичной крышей, дом находился в конце Грин стрит небольшого
городка Сэнт Хиллз. Улица оправдывала свое название, буквально
утопая в пышных, но сейчас уже пожухлых кустах и деревьях.
Из машины вылез осунувшийся мужчина, лет пятидесяти на вид. У
него было уставшее лицо с орлиным носом, идеально выбритый
подбородок и густая грива седеющих, растрепанных волос. Общую
суровость облика нарушали пухлые, по-детски обижено поджатые губы и
лучики морщинок вокруг грустных глаз.
Оказавшись на улице, мужчина открыл боковую дверь и подал руку
молодой девушке, слегка загорелой, с медно-рыжими кудрявыми
волосами и тонкими чертами лица. Легко выпорхнув из машины, та
растеряно замерла. Гладкий лоб разрезала складка, брови
нахмурились.
Поморщившись словно от зубной боли, девушка тяжело вздохнула и
вслед за мужчиной пошла к дому. Она была очень хрупкой, с длинными
ногами и осиной талией. Казалось, что небольшая дорожная сумка,
которую девушка несла в руке, тяжелее ее в несколько раз.
Остановившись на пороге, мужчина достал из кармана связку
ключей, быстро перебрал их, нашел нужный и отперев дверь, пропустил
девушку внутрь. Затем, на секунду замешкавшись, вошел сам. За все
это время они не сказали друг другу ни слова.
Переступив порог, девушка сразу поднялась на второй этаж и зашла
в просторную комнату.
В окно, сквозь распахнутые занавески, лился свет, в котором
кружились сотни пылинок. В углу стоял письменный стол с тонким
монитором и кучей фотографий в рамочках. Над столом висело
несколько полок, где вперемешку с книгами лежали плюшевые медведи и
зайцы. На стенах, выкрашенных в бежевый цвет, красовалось несколько
ярких пейзажей. В некоторых из них можно было (хоть и с небольшим
трудом) узнать улицу, на которой жила девушка и опушку леса,
находившегося рядом с Сэнт Хиллз.
По легкому беспорядку и толстому слою пыли было видно, что в
комнате какое-то время никто не жил. Девушка кинула сумку в сторону
трюмо с зеркалом и сев на край широкой кровати обхватила голову
руками. В дверь тихо постучали, затем в комнату заглянул
мужчина.
– Анжела, можно? – спросил он и не смотря на духоту
поежился.
Девушка промолчала, даже не шевельнувшись, словно не слыша его.
Она продолжала сидеть, глядя в одну точку.
Так и не дождавшись ответа, мужчина вошел и присев рядом с ней,
обнял за плечи. Его лицо выражало боль и растерянность, а огромная
ладонь, рядом с которой плечо девушки казалось совсем детским,
слегка подрагивала. Свободной рукой он ерошил себе волосы, наводя
беспорядок на и без того лохматой шевелюре. Анжела уткнулась лицом
в его пахнущую табаком грудь и тихонько заплакала.
– Ну все-все, детка, успокойся, – он неуклюже погладил ее по
спине. – Я понимаю, это тяжело. Здесь все напоминает об Элизабет,
но держись. Ты должна быть сильной. Тебе скоро в школу. Последний
класс – это важно. Ты должна жить дальше. Твоя мать хотела бы
этого.
Голос мужчины дрожал, и от этих слов девушка заплакала еще
сильнее. Ее отец, и сам державшийся из последних сил, надеясь своим
видом подбодрить дочь, совсем растерялся. Умение успокаивать
плачущих людей явно не входило в список его навыков.
Мать Анжелы и жена Джоша – Элизабет – умерла в начале лета.
Теплым июньским утром они с Анжелой поехали в соседний город,
собираясь прогуляться по магазинам. Элизабет хотела купить себе
новое платье на их с Джошем годовщину свадьбы. Анжелу же взяла с
собой за компанию.
