* * *
С раннего детства обожаю дождь, особенно летний, когда на высохшую землю падают крупные долгожданные капли. В первые секунды раскаленный асфальт и пересохшая почва отдают накопленное тепло, и воздух становится влажно-парким. Потом поток льющихся с неба капель становится чаще и превращается в ливень, благодатный и живительный. Прохожие разбегаются кто куда, прячутся под навесами и козырьками. Сверкает молния, грохочут раскаты грома. Эти звуки вызывают в моей душе особенное и ничем не объяснимое ликование.
У тети Милы во время дождя, наоборот, портится настроение. Она загодя, как бесплатный барометр, начинает ворчать, что упало атмосферное давление, жалуется на магнитные бури. Кружится голова, ломит виски и сводит ноги. Если в этот момент сделать неосторожное замечание на болезненную тему, тетушка обязательно разразится поучительной тирадой. Сегодня я утратила бдительность и обронила фразу о своей работе. И незамедлительно поплатилась за беспечность.
– Приличные девушки в твоем возрасте уже давно детей растят и не помышляют о карьерах.
– Я тоже ни о чем таком не помышляю, – миролюбиво заметила я, – просто зарабатываю деньги как умею. А умею я, по большому счету, только это: охранять жизнь или помогать людям выпутываться из затруднительных ситуаций.
– Не нужно лукавить, Женечка! Уж я-то знаю, что из тебя может выйти отличный переводчик, с твоим-то знанием языков! Да ты была бы на любой фирме незаменимым специалистом! Ну, на худой конец, можно и учительницей. В школе, – сбавила обороты тетушка. – А что, хорошая, благородная профессия – детей учить.
– Кто бы спорил. Благородная профессия, только государством не оцененная. Ты знаешь, какая у педагогов зарплата? С такими доходами отдыхать за границу не съездишь, вещей в бутиках не купишь и ремонт в квартире не сделаешь. – Последний аргумент оказался убийственно неоспоримым, так как я обвела рукой недавно отремонтированную кухню с новой мебелью – мы закончили ремонт всего пару недель назад. Кухня посветлела, посвежела, даже стала казаться больше благодаря новой мебели современного дизайна. Проект и его воплощение в жизнь стоили кучу денег, но потрачены они были не зря.
Тетушка обиженно поджала губы и замолчала. А я поняла, что немного перегнула палку в стремлении доказать свою правоту. Стереотипы неискоренимы по сути своей: и подруги, и воспитание тети Милы нашептывают ей денно и нощно, что у молодой девушки должна быть женская профессия. Она должна выйти замуж, рожать детей, готовить обеды. Уметь наигрывать на фортепьяно грустные романсы, краснеть, услышав крепкое словцо, и падать в обморок при виде револьвера.
– Прости меня, теть Мил. – Я поняла, что мой внутренний монолог затянулся, а тетя все еще обижается.
– Ты ведь не намекаешь, что я живу за твой счет? – тоненьким голосом начала тетушка. Она часто заморгала, а глаза готовились наполниться слезами.
– Что ты! Ни в коем случае! Я ведь сама предложила ремонт сделать. А уж если затеяли, то и мебель нужно менять. Лет-то ей сколько?!
– Да, но обновить все хотелось мне. Ты со своей работой и дома не бываешь целыми днями, иногда неделями.
– Теперь нужно остальные комнаты в квартире освежить. А когда закончим, в августе или сентябре, поедем куда-нибудь отдохнуть.
– Правда?! А куда? – точно ребенок, обрадовалась тетя.
– Туда, где тепло и где ты не была, – пожала я плечами, – потом придумаем.
– Я, Женечка, почти нигде не была.
– Вот и хорошо, значит, у нас с тобой неограниченный выбор. – Я наклонилась и поцеловала тетю Милу в щеку в знак окончательного примирения.
– Пожалуй, пройдусь немного, – выглянула я в окно, – дождь практически закончился, самое время прогуляться.
