Международная космическая станция (МКС)
среда, 14:58
Пронзительный вой сирены запульсировал на всю станцию. Тон сигнала предупреждал о предпоследней степени опасности – серьёзном системном сбое, требовавшем незамедлительного человеческого вмешательства.
Андрэа Кантони вздрогнул. Только не это! Шариковая ручка, с помощью которой он в этот момент документировал состояние колонии дрожжевых грибов, выскользнула у него из руки. Завертевшись волчком, она медленно поплыла прочь. Кантони попытался схватить её, но лишь сообщил ей дополнительный импульс, она закружилась ещё быстрее и, устремившись вперёд, словно миниатюрная ракета врезалась в один из ноутбуков, закреплённых на стенах лаборатории, и затерялась в хаосе из аппаратуры, материала для проведения экспериментов, инвентаря и пластмассовых трубок.
Чёрт с ней, с этой ручкой. Это была уже третья, потерянная им на борту Международной космической станции. Ручки были в числе тех немногих вещей, недостатка в которых здесь не было. Кантони думал, что обычные шариковые ручки не пишут в состоянии невесомости, и взял с собой на борт один из дорогих, словно рассчитанных на неземную нагрузку, письменных приборов. Юрий Орлов, русский, командир станции, лишь ухмыльнулся и сунул ему в руку дешёвый пластмассовый аналог с нацарапанным на нём рекламным слоганом российской авиакомпании, всегда работавший, правда, безотказно. Было это сто четыре дня назад. Он здесь слишком задержался, ей-богу!
Осторожно отталкиваясь руками, итальянец пытался двигаться с ловкостью рыбы. Но за всё время жизни на станции ему так и не удалось научиться тем плавным движениям, которыми Орлов менее чем за двадцать секунд перемещался из одного конца пятидесятиметровой станции в другой, не задевая ни одной перегородки между модулями.
Кантони сжал плечи, пролетая через узкий переход, который вёл из лабораторного модуля «Дестини» в узловой модуль «Юнити». Затем протиснулся в модуль «Заря», который некогда был сердцем станции, а сейчас использовался преимущественно как склад, так плотно забитый всякой всячиной, необходимой для жизни и работы на борту, что казался летающим сараем.
Наконец он добрался до «Звезды». Пространство в неполные десять метров в длину и три в диаметре было точно так же нашпиговано аппаратурой и приклеенными к стенам изолентой инструментами, как и вся станция. Определить местонахождение одного из десяти тысяч предметов на борту можно было лишь с помощью компьютера.
Орлова не было. Пристёгнутый к потолку жилого модуля спальный мешок был пуст. Кантони в растерянности озирался по сторонам, пока не догадался, что русский – в туалете, единственном месте на всей станции, где у каждого появлялось нечто вроде личного пространства.
Его взгляд застыл на мониторе центрального компьютера. «Перегрузка системы» – говорилось на нём. Сообщение об ошибке, которого Кантони ещё не видел. Насколько он помнил, его не предупреждали о такой ошибке в ходе технической подготовки. Он спустился к пульту управления и деактивировал мигающую кнопку тревоги. Сирена умолкла, но тут же раздался многоголосый писк – центр управления полётами требовал срочного разговора с экипажем.
Кантони собирался взять телефонную трубку, лежавшую рядом с пультом управления, когда услышал хлюпающий звук. Тут же распахнулась дверь туалетной кабинки, и Орлов вылетел к нему. Его растрёпанные черные волосы торчали во все стороны и придавали ему диковатый вид.
– Ты что натворил? – спросил он с сильным акцентом. Карие глаза злобно поблёскивали из-под кустистых бровей.
