Самые опасные болезни те, которые
заставляют нас думать, будто с нами все в порядке.
Руководство «Ббс», цитата
42
Прошло шестьдесят четыре года с тех
пор, как президент Консорциума идентифицировал любовь как болезнь,
и сорок три с того времени, когда ученые довели до совершенства
процедуру ее излечения. Все в моей семье прошли через это. Старшая
сестра Рейчел застрахована от этой болезни уже без малого девять
лет. Она говорит, что так давно защищена от любви, что даже не
может вспомнить ее симптомы. Мне предстоит пройти через процедуру
защиты от этой болезни ровно через девяносто пять дней третьего
сентября. В мой день рождения.
Многих эта процедура пугает.
Некоторые ей даже противятся. Но я не боюсь. Я с нетерпением жду
этого дня. Будь на то моя воля, я бы прошла через это завтра, но
ученые не берутся за излечение, когда тебе меньше восемнадцати. На
ранних сроках процедура может не сработать: случаются повреждения
мозга, частичный паралич, слепота или вещи гораздо серьезнее.
Мне не нравится думать, что я живу с
этой болезнью в крови. Клянусь, иногда мне кажется, что я физически
ощущаю, как она крадется по моим венам, будто что-то испорченное,
как скисшее молоко. В такие моменты я чувствую себя грязной. Я
вспоминаю о детских истерических припадках, о тех, кто противится
излечению, о зараженных девушках, которые скребут ногтями по
тротуару и с пеной у рта рвут на себе волосы.
И конечно, в такие моменты я
вспоминаю маму.
После прохождения процедуры я буду
счастлива и спокойна уже всегда.
Так все говорят — ученые, сестра,
тетя Кэрол. Я пройду через процедуру, а потом эвалуаторы подберут
мне в пару молодого человека. Через год-другой мы с ним поженимся.
Последнее время мне стала сниться моя свадьба. В этих снах я стою
под белым балдахином… В волосах у меня цветы… Рядом со мной стоит
молодой человек, мы держим друг друга за руки. Но стоит мне к нему
повернуться — черты его лица расплываются, и я не могу его
разглядеть. Однако руки у него прохладные и сухие, а сердце в моей
груди стучит спокойно, и я уверена, что оно всегда будет биться в
том же ритме и никогда не начнет подпрыгивать, переворачиваться или
куда-то мчаться. Всегда только равномерное «тук-тук-тук» до самой
моей смерти.
Спокойствие, свободное от боли.
Но так хорошо, как сейчас, было не
всегда. В школе нас просветили — в былые, мрачные времена люди не
подозревали, насколько опасна эта болезнь. Долгое время они даже
считали, что этот недуг — нечто хорошее, то, что надо воспевать и к
чему стоит стремиться. Именно поэтому он так опасен.
«Болезнь воздействует на ваш разум,
вследствие чего вы теряете способность ясно мыслить и рационально
оценивать состояние своего здоровья» (пункт двенадцатый в разделе
симптомов амор делириа нервоза из руководства «Безопасность,
благополучие, счастье», двенадцатое издание).
Но тогда люди называли это как
угодно — стресс, сердечная болезнь, беспокойство, депрессия,
переутомление, бессонница, биполярное расстройство. Они даже не
сознавали, что все это в действительности следствие одного
заболевания — амор делириа нервоза.
Конечно, мы в Соединенных Штатах еще
не до конца избавились от этой болезни. До тех пор, пока процедура
излечения не будет доведена до совершенства, пока она не станет
безопасной для тех, кто не достиг восемнадцати лет, мы не можем
считать себя до конца защищенными. Болезнь все еще среди нас, она
тянется к нам и грозит удушить любого своими невидимыми щупальцами.
Множество раз я видела, как неисцеленных тащат на процедуру, а они
настолько подвержены разрушительному воздействию любви, что ради
нее готовы сами себе выцарапать глаза или броситься на заграждение
из колючей проволоки вокруг лабораторий.
