Холод. Темнота. Нет, не беспросветный мрак, но источник света слишком мал или недостаточно близок, чтобы хорошо осветить окружающее пространство. К тому же я не могу сфокусироваться – нечеткий, размытый мир плывет и кружится вокруг меня.
Сырость. Она пробирает до костей, заставляя дрожать и подтягивать колени к груди. Где-то капает вода, разбивая давящую тишину. Затхлый, застоявшийся воздух застревает в легких, не давая свободно дышать.
Онемевшее от долгой неподвижности и застывшее от холода тело отказывается повиноваться. Я лежу на твердой, шершавой поверхности среди чего-то непонятного, мягкого, слегка шуршащего, а местами и острого, болезненно утыкающегося мне в руки, ноги, плечи. Ветки с листвой? А лежу я тогда на земле? В саду пансиона? А источник света – это фонарь с главной аллеи?
Нет! Быть того не может! Не мог этот мерзавец вот так запросто бросить меня в месте, где любой может обнаружить меня, откуда я сама могу уйти! Но тогда… где же я?
Я предпринимаю очередную попытку сесть и на этот раз мне это удается… и тут же на голову падает что-то большое и тяжелое, а после с грохотом летит на пол! С глухим стоном я откидываюсь на свое неудобное и непонятное ложе. От боли в голове проясняется, глаза собираются в кучку, но то, что они видят, меня совсем не радует.
Склеп! Определенно, это склеп, но какой-то другой, не тот, в котором мы недавно побывали с Максимилианом!
Я снова сажусь, медленно и осторожно, чтобы не спровоцировать падение еще чего-нибудь на свою многострадальную голову – ей уже достаточно досталось. Оглядываюсь и в ужасе замираю.
Вокруг – глухие стены с табличками, на которых написаны имена усопших, в одной из стен небольшая ниша, в которой горит лампада – от нее-то и исходит тот слабый, трепещущий свет, который я поначалу приняла за свет садового фонаря. А посередине небольшого помещения стоит открытый гроб, усыпанный белыми гвоздиками, в гробу сижу я в чем мать родила, а неподалеку валяется крышка гроба, которой так славно приложило меня по голове.
Еще несколько томительных мгновений провела я на своем жутком ложе, от шока не в силах даже шевельнуться, а потом как ошпаренная выскочила из гроба и снова застыла на месте, беспомощно озираясь по сторонам – бежать было некуда, ничего, хотя бы отдаленно напоминающее дверь, здесь не имелось.
Каменный пол холодил босые ступни, и я поджала пальцы, а потом медленно, неуверенно двинулась вдоль стен, ощупывая и простукивая каждую. На пятом или шестом круге подступающая паника не давала мне вдохнуть полной грудью, а из глаз струились обильные слезы. Я оказалась в смертельной ловушке, из которой не было выхода. Или он был так искусно замаскирован, что обнаружить его не представлялось возможным. По крайней мере, не в том состоянии крайнего испуга, в котором я находилась.
Ходьба разогнала кровь в жилах, и я немного согрелась, но что с того? Я не могу двигаться вечно, не могу жить без воды и еды, не могу найти выход, а если здесь нет какой-нибудь скрытой вентиляции, то скоро закончится кислород. В любом случае, этот склеп станет местом моего упокоения, а этот гроб примет мое остывающее тело.
О да, преступник все рассчитал! Ему даже не придется прятать труп – кому придет в голову искать меня на кладбище в чьем-то семейном склепе? Даже Максимилиан не догадается! Он наверняка проверит тот, другой склеп, в котором мы были, ведь его использовал преступник. Но сюда он не придет. Никто не придет. Никто не узнает, что стало с Флер Лирьен, цветочным магом-недоучкой и полной неудачницей!
Но ведь остальных воспитанниц преступник не убивал! Почему же сейчас все изменилось? Потому что мы с Максимилианом подобрались к нему слишком близко… Убьет ли он и Максимилиана? А может, уже убил…
