Среди придворных наставников и
наставниц юной герцогини Фиарбской не нашлось ни никого, кто смог
бы совладать с прескверным характером подопечной.
Обладая весьма посредственным
магическим даром, леди Доминика умудрилась превратить жизнь всех
своих гувернёров в кошмар. А всё потому, что отец юной герцогини на
дух не переносил магов и взращивал в единственной наследнице
исключительно полезные для будущего управления герцогством
навыки.
Леди Мергена, сухопарая и высокая,
как каланча, заставляла подопечную отрабатывать элементы танца, а
за непослушание лупила воспитанницу тонкой тростью по рукам и
спине. Леди Мергена в стремлении к лучшим результатам работы давала
волю своей глубоко идеалистичной натуре.
После занятий танцами Доминика
успевала под завязку зарядиться негативной энергией и выплёскивала
оную за обеденным столом.
Герцог Бортеус Фиарбский ратовал за
то, чтобы воспитание, приличествующее статусу его дочери, вбивалось
в буйную голову Доминики любыми методами. Сам отец никогда не
испытывал к дочери особо тёплых чувств и даже ни разу не
предпринимал попыток поговорить по душам.
Магические данные Доминики прозябали
в тени, без единой возможности их развить.
Сам герцог способностями к магии не
обладал, хотя в его роду были выдающиеся в этой области
личности.
Жена герцога, Беатрис, таинственным
образом исчезла, когда их дочери было два года. Впрочем, Бортеус по
супруге не тосковал. Их брак был заключён по расчёту, так что,
заполучив потомство, герцог успокоился.
Он вообще был не создан для семейных
телячьих нежностей, за свою жизнь герцог никого не любил, как не
любили его. Даже его внешность к особой симпатии не располагала:
невысокий рост, мешающая двигаться и изрядно старящая полнота,
чрезмерно пухлые губы, залысина на голове и маленькие одутловатые
пальчики, щедро увешанные перстнями.
Глядя на отца, Доминика сильно
сомневалась, что состоит в родстве с ним.
В память о матери у девочки остался
лишь кулон со спрятанным внутри крошечным портретом бывшей супруги
герцога Фиарбского.
Доминика внешне была копией матери,
но не имела желания видеться с ней. Почему? Да потому что не
понимала, как можно было оставить родного ребёнка там, где его
некому любить. Возможно, появление наследницы было ценой свободы
для супруги герцога, но расплачиваться за чужие ошибки пришлось
маленькой и ни в чём не повинной девочке.
Впрочем, девочка не давала себя в
обиду.
В девять лет Домми обнаружила у себя
магический дар. Впервые это случилось, когда девочку заперли в
чулане за отвратительное поведение.
Ломать в пустой маленькой коморке
было нечего, так что Доминика просто улеглась на свои пышные юбки и
предалась любимому делу: мечтаниям. Что-что, а воображение у юной
герцогини было отменное. Выдумывать разные шалости и чудеса она
могла днями напролёт, а заточение в тёмном чулане как раз
располагало к этому. Сплошь одни плюсы.
И вот, погрузившись в свой
внутренний мир и прикрыв глаза, Домми представила, как её лицо
обдувает свежий ветерок, а где-то неподалёку шумит водопад. Девочка
так погрузилась в выдуманный мир, что не сразу заметила, как её
вполне реальные локоны щекочут лицо. По чулану гулял ветер. А ветра
в душной непроветриваемой комнатушке без окон быть по определению
не могло.
С того дня Домми начала
экспериментировать, но держала свои попытки совладать с магией в
секрете, чтобы, не дай Лорена, не подкинуть надзирателям новых
поводов поиздеваться над и её без того многострадальной душой.
Домми поняла, что для работы с
магией нужно чётко знать, чего хочешь, и представлять это.
Например, если планируешь подпалить подол вредной Вобле (так Домми
называла про себя леди Мергену), нужно вообразить картину
случившегося конфуза в деталях.
