1. Хочется есть то, что есть
Очень хочется есть. Особенно вечером – идти некуда, спать не хочется, не читается. Лежишь одетым поверх одеяла, смотришь вверх, нет, не в потолок, а выше, в открытый космос, – потолка не замечаешь. Мыслей нет. Обхватил живот крест-накрест руками, прижал желудок к позвоночнику и создаёшь иллюзию его наполненности.
Какая-то гнусная складывается закономерность – как только в кармане пусто, кушать хочется особенно остро. Непривычное чувство голода напоминает предательство лучшего друга.
Голод рождает в голове спазмирующие желудок вредные мысли. Они парализуют тело, приводят его в состояние прострации и, с претензией на философические размышления, донимают навязчивыми измышлениями. Хорошо, если бы о приземлённых методах выживания в чужеродной среде, – можно было бы и прислушаться. А так… о ерунде – о смысле жизни. Можно подумать, больше не о чём думать. Начинается… «Думать» – «подумать» … Рифма или тавтология?.. Бред собачий.
Как оказалось, отсутствие или наличие денег напрямую связано с чувством голода. Ты сыт – и не замечаешь такого звонкого мелодичного созвучия: «деньги есть – не хочется есть». Динь-дон-динь, динь-дон-динь…
А вот как звучит другой перезвон большого колокола низменных потребностей: «нет денег – нечего есть». Бум-дум, дум-бум… Слышите? На две октавы ниже.
Этот «бум-дум» заменил разум. Вместо здравого смысла в голове звучит фатальный набат безысходности.
Как хорошо, когда деньги есть – поел и сыт. Красота! И с новыми силами к новым свершениям.
А вот другая ситуация – наша. Деньги програли. В карты, будь они неладны, вместе с жуликами, которые нас развели, а остатки, ту самую мелкую мелочь, что по карманам насобирали, уже проели – и всё, аут. Вступают в активное движение неводомые ранее законы природоведения. Ты ещё жуёшь последний кусочек пищи, сытость ещё только-только разливается по телу успокаивающим теплом, а мозг уже активно включился в неравную борьбы за существование. И с последним ещё непроглоченным куском заявляет о своей основной биологической потребности – жрать, жрать давай. Не жизнь, а пытка. Вечный зов какой-то. Не путать с вечным позывом – реверсом актуального в нашей ситуации аверса.
«Вот оно – расплата за проигрыш», – надоевшей мыслью думал я.
Мыслей всего было две. О проигрыше в карты – первая, а вторая была, конечно же, о еде. И думалась она сразу после первой.
Иногда между ними всплывал зрительный образ безликих жадных рук, собирающих со стола наши денежки и убирающих их в появившийся из ниоткуда карман. Спрятав деньги, рука похлопывает по карману, и из него медленно выплывает колода карт и взмывает вверх. Шлепнувшись на стол, она хрупко, как елочная игрушка, разбивается и разлетается мелкими острыми кусочками в разные стороны. Тут я инстинктивно зажмуриваюсь, оберегая глаза от шальных осколков, и начинает думаться вторая мысль – о еде.
Дома еда была всегда, вне зависимости от нашего хотения или нехотения, и, как правило, уже тепленькая в тарелке. Если не тёпленькая, тогда она бралась из холодильника. Еда делилась на любимую и нелюбимую. Детство окончилось тогда, когда перестали кормить нелюбимой едой. Сейчас готов вспомнить детство и съесть всё, от чего отказывался прежде.
По-новому, как музыка, зазвучало в ушах грозное мамино ностальгическое предупреждение:
– Пока всё не съешь – во двор не пойдёшь.
Психологи уверяют, если «не думать о белом медведе», то обязательно в голову залезет его образ. И чем напряженнее стараешься не думать о белом медведе, тем всё больше и больше расползаются по извилинам мозга эти божьи твари – бегущие, плавающие, лежащие, сидящие, катающиеся на льдине, ловящие рыбу, кушающие мёд… Нет, с мёдом уже перебор. Это если не думать о буром медведе или о мёде.
