Когда идёт первый сентябрьский дождь, со всей округи собираются жабы. Каждая из них выбирает себе подходящую лужу и затягивает счастливую, квакучую песню, и поёт, поёт…
Пока не иссохнет земля.
Пока не расплавится солнце.
…
Сегодня среда. Это означает два урока по биологии, пучки волос на головах и булочки с корицей в столовой.
А ещё торжество клоунады.
Девятый класс начался в среду, и это явно было не к добру. Первый же день озарила лучезарная улыбка Балбеса с застывшей на губах фразой. Сентябрь сгорел, но никто так и не понял, зачем он торжественно объявляет каждую среду и квакает. В основном потому, что никто не интересовался. Все давно привыкли к его причудам. Спустя месяц он не выдержал и притащил объяснение сам.
Это объяснение шло впереди него, приколоченное к швабре. Оно было формата А1 и имело гордую ярко-алую рамочку, а в рамочке величественно возвышалась она – хладнокровная виновница торжества, но не одна, а в компании слов:
– Сегодня среда, мои чуваки!
Так вот оно что… очередная ерунда! Лица прояснились в одобрительном гоготе и ехидных усмешках. Да, так, конечно, стало понятнее, а вот градус абсурда, напротив, вскипел.
Ну при чём здесь жабы?
Он шествует по коридорам, окружённый светом веселья и лучами славы. Таков удел девятого класса: несмолкаемый хохот и топот. И ещё скрежет – моих зубов. На самом деле мы с балбесом вроде тех друзей, чья дружба балансирует в диапазоне между смирением и раздражением. Юмор – слабое место нашего дуэта. Он шутит, а я не смеюсь, и мы оба от этого становимся колючими, как ёжики, и хмурыми, как октябрь.
– Могла бы хоть разок посмеяться.
– Мог бы хоть разок пореветь.
Друзья ли мы? За девять лет мы оба толком не поняли. Я зову его Балбесом, он зовёт меня Цаплей.
Если его прозвище предельно ясно и имеет неопровержимую базу доказательств, то моё хаотично и остаётся загадкой: на вопросы он одинаково пожимал плечами что в первый, что в пятидесятый раз. После пятьдесят первого раза он взбесился, и я прекратила попытки докопаться до истины.
Я зову его Балбесом, он зовёт меня Цаплей, никак иначе. Никак, никуда и никогда.
За девять лет мы совершили несколько дружеских дел, не считая драки за последний коробок с молочным коктейлем в столовой в первом классе – и, кстати, я тогда победила. Среди наших дружеских дел:
– героическое спасение портфеля от собаки, а также врачевание разбитой коленки и утешение напуганного пульса;
– совместные поиски бусинок от порванного браслета;
– сочинение по книге «Повелитель мух», которую он не читал от слов «даже название»;
– пожертвование кокосового йогурта и живительной маковой булочки мне, как жертве анемического полуобморока;
– солидарное разрешение временно припарковать голову у меня на плече по дороге с ужасно скучной экскурсии;
– наказание неугодного клоуна, несанкционированно стащившего мою книжку:
– обмен именами, телефонными номерами, прозвищами и ворчанием.
Даже если эта дружба была самой настоящей враждой, ничего похожего со мной всё равно не случалось. Мне нравилось читать, молчать и, как следствие, прятаться в тихих углах. А ему нравилось шутить и смеяться, так что он подыскал подходящую жертву. Теперь я прячусь не просто так.
Ещё Балбес любит сочинять записки на огрызках в клеточку. Оставляет то тут, то там, иногда вместо бумаги в ход идут столы и стены. Мне тоже достаётся: через стол, через посредников, лично – из рук в руки…
А сегодня вот подкинул в карман толстовки, пока та висела на спинке стула.
Надпись кривая и синяя: «Собрались как-то четыре жабы, и получился КВААА-ртет!»
Шутка неплохая, но до смеха не дотягивает. Всё, что я могу предложить ему, – слабая улыбка и дельный совет: в следующий раз взять зелёную ручку, чтобы уж совсем по красоте.
