– Хочешь, расскажу тебе историю?
Нескладная, похожая на мартышку-переростка девочка повернула голову и уставилась на говорившего откровенно брезгливым взглядом. Толстяк, развешивавший все это время какие-то тряпки, теперь уселся в старое плетеное кресло и с любопытством смотрел на нее. Ему было лет пятьдесят, не меньше; потливый, неуместно улыбчивый, он и не мог вызвать ничего, кроме приступа раздражения.
– Какую историю? – угрюмо спросила девочка, когда пауза начала неприятно затягиваться.
– Хорошую. Долгую. В самый раз для такого дождя.
Она сердито фыркнула, глядя на водную стену, размывшую все за пределами террасы в одно большое серо-зеленое пятно.
– Он сейчас прекратится и мы пойдем к морю, – упрямо проворчала она. – Уже скоро.
Толстяк неуверенно крякнул, видимо выражая сомнение в сказанном: дождь лил с самого утра не переставая, и небо не давало никакой надежды на то, что ситуация может измениться в ближайшее время. Его кряк мгновенно вызвал у девочки новый приступ недогования, вставший комком в горле, как слезы или тошнота. «Как же ты мне надоел, надоел, надоел!» – выла она про себя в бессилии, собираясь одним взглядом, полным яда, заставить Толстяка оставить ее в покое. Взгляд ее споткнулся на тряпках, которые Толстяк вешал на веревку до того, как заговорить с ней.
Рубашки, шейные платки, легкий плащ и пара штанов, дешевые, уже, видно, давно отжившие свое, но старательно починенные явно не женскими руками… Это трогательное несчастное тряпье вдруг показалось ей похожей на нее саму – тем, что оно так грустно и безнадежно висело; тем, что оно было не раз перестирано, перешито и перештопано; и еще чем-то, чему девочка не могла дать описания, но что так остро отзывалось в ее душе маленьким звонким колокольчиком.
– Это большая история или маленькая?
– Как это? – удивился Толстяк. С облегчением поняв, что он не считал ничего из того, что она успела себе подумать про него, его тряпки и прочее, она с готовностью пояснила:
– Маленькая история – это когда про кого-то одного, или про него и его друзей, а большая – это когда про путешествия, и многие страны, и много персонажей, хороших и плохих.
Толстяк задумался, зажевав пухлый палец.
– Не знаю даже. Хороший вопрос. Наверное, маленькая, превращающаяся в большую. Ведь все рано или поздно вырастает.
– Она случилась в прошлом? Она настоящая?
– В прошлом. Не в будущем же. Как история может случиться в будущем? Хотя, конечно, если хорошо подумать, время ведь течет не совсем так, как мы представляем. Может быть, из будущего она к нам и перетекла.
Девочка нахмурилась, обдумывая сказанное. Она уже было открыла рот, чтобы задать какой-то вопрос, но Толстяк торопливо перебил ее:
– Вообще-то не имеет значения – в прошлом это происходило или в будущем. Мы все равно никогда не узнаем правды. И да. Она настоящая. Но это тоже не важно. Все равно ты мне не поверишь. Так что давай считать, что она случилась в прошлом. В том прошлом, где наука еще не разгадала все секреты чудес, например. Впрочем, она и сейчас-то не все разгадала, хе-хе… Далеко не все.
Всем кажется, что в прошлом люди были глупее, чем сейчас. Ничего не знали и все выдумывали, чтобы как-то себе объяснить. Что все они были дикие, недалекие и трусливые. И что кроме них не было больше никаких разумных существ, отличавшихся по форме, восприятию и знаниям. Что все всегда полагались только на ум, потому что если сейчас нет никого, кто мог бы проявить незаурядные, нечеловеческие способности, то в старину и подавно. Без всех тех возможностей, что есть сейчас благодаря науке. Я не имею ничего против науки. Но по-моему, именно она сделала нас всех ужасно высокомерными.