All my friends are heathens, take it slow
Wait for them to ask you who you know
Please don’t make any sudden moves
You don’t know the half of the abused
Twenty One Pilots «Heathens»
– Кристина, – Лёша дышит так тяжело, словно только что пробежал марафон. – Послушай меня. Нам надо разделиться.
– Что?
– Мы разделимся – так будет менее подозрительно. Ты хорошо выглядишь. Прилично. Отойди немного и потом иди спокойно. Не беги. Иди как ни в чём не бывало. Как будто тебе нечего бояться. Поняла?
Я машинально киваю, хотя, на самом деле, ничего я не поняла. Зачем нам надо быть порознь? А как же наши планы: пойти к нему, напиться и забыть обо всём? Неужели он оставит меня одну в этом кошмаре?
Лёша быстро сжимает мою руку, прежде чем отпустить.
– Потом увидимся, – говорит он и ныряет в темноту. Быстро пересекает освещённую дорожку и скрывается между домами, в другом дворе. Или он вышел на какую-то улицу? Я не знаю…
Стою неподвижно. Внезапно понимаю, как я устала. Адреналин, помогавший как-то держаться, кончился, иссяк, и теперь я просто ничего не понимаю. Где я? Куда мне идти? Зачем? Не всё ли равно? С удивительным безразличием я думаю, что достигла дна. Хуже со мной ничего не могло случиться. Хуже уже просто некуда. Не-ку-да.
«Там в квартире полицейские», – проносится в голове паническая мысль. Сейчас они найдут труп и начнут рыскать в поисках виновного. Сколько же времени я здесь простояла? Что, если они уже спустились вниз и обшаривают окрестности?
Меня пронизывает дикий, животный ужас, и я срываюсь с места. Мне плевать на Лёшины предостережения, я бегу. Бегу, не разбирая дороги, сама не зная, куда. Падаю, поднимаюсь и снова бегу, пока мне не начинает казаться, что я вот-вот выплюну лёгкие.
Останавливаюсь, наклоняюсь и пытаюсь хоть чуть-чуть отдышаться. Оглядываюсь по сторонам. Какой-то двор, пустая детская площадка и помойка. Перед домом Макса тоже была детская площадка. Что, если я бегала кругами? Что, если вернулась туда же, где была?
Нет, нет, такого не может быть. Нужно успокоиться. Нужно сообразить, куда идти. Найти какую-нибудь улицу и спросить у прохожего, где я нахожусь. Но сначала успокоиться. Дрожащими руками я роюсь в рюкзаке, нахожу пачку сигарет и зажигалку. Успокоиться…
Не получается. Ноги становятся ватными, дыхания не хватает, а сердце колотится так, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Это я убила его. Я его убила. Я.
В полной тишине ночного двора раздаётся телефонный звонок – звук такой громкий, что я подпрыгиваю, а сердце пускается галопом. Достаю телефон, роняю его в снег, поднимаю, смотрю на дисплей и не верю своим глазам.
Рома.
