Он смотрел на девушку, прекрасную, как само море.
Мокрые волосы до плеч. Совершенная фигура. Идеальная грудь. Длинные ноги. Влекущий изгиб бедер.
Она походила на Афродиту, только что родившуюся из морской пены.
Абсолютно нагая Афродита двадцать первого века.
На пустынном вечернем пляже, едва освещенном огоньками с далекой набережной, больше никого не было. Ни единая живая душа не видела их.
Димитрис осмотрел девушку всю, с головы до ног. Дыхание его помимо воли участилось. В горячей молодой крови стало разливаться желание. Хотелось взять незнакомку за руку, притянуть ее к себе и…
Но тут его взгляд задержался на глазах девушки. Они были голубыми, бездонными. И – абсолютно пустыми. В них ничего не отражалось.
«Наркоманка, наверное», – с неудовольствием подумал Димитрис. Он не любил наркоманов. Брезговал ими. Даже если наркоша вдруг оказалась бы столь прекрасной, как эта незнакомка.
Но… Он все-таки не смог равнодушно обойти ее и продолжить свою одинокую прогулку по ночному пляжу. Наверное, его удержала ее красота. И нагота. И еще то, что девушка казалась такой несчастной и дрожала от холода.
Димитрис скинул с себя куртку и протянул ее обнаженной незнакомке.
Она покорно взяла одежду и еле слышно, заученно, словно автомат, прошептала по-английски: «Спасибо». Однако затем девушка застыла, с минуту удивленно смотрела на куртку («да у нее точно с головой проблемы!») – но все-таки сообразила, накинула ее на плечи. Кожанка оказалась ей велика, и нагая красотка закуталась в нее.
– Кто ты? – спросил Димитрис по-английски.
Вопрос дошел до девушки – парень понял это по тому, как дрогнули ее зрачки. Но с ответом она медлила, по ее лицу волнами пронеслись сначала непонимание, затем ужас. Наконец незнакомка тихо проговорила:
– Я… не… знаю…
«Сто процентов: у нее передоз», – решил Димитрис.
Летом сюда, на остров, на яхтах или на паромах, приезжали самые разные туристы. Хватало и выпивох, и гулен, и любителей травки. Однако сейчас осень. И хотя море еще теплое – сезон завершен. Шумные компании англичан и немцев давно разъехались по своим Манчестерам и Дюссельдорфам. В тавернах вечерами скучают по двое-трое тихонь-отдыхающих. Откуда же взялась голая наркоманка?
В любом случае Димитрис не хотел ее отпускать. Девушка выглядела такой несчастной и растерянной! Он спросил, по-прежнему по-английски, тихо, медленно, раздельно:
– Как – тебя – зовут?
И снова на лице прекрасной незнакомки отразились непонимание, а затем бесплодная попытка вспомнить и, наконец, страх. И последовал все тот же растерянный ответ:
– Не знаю…
Хотя девушка говорила с Димитрисом на языке «битлов» и Боно, в ее речи едва уловимо, но чувствовался акцент. И не похожа она была ни на англичанку, ни на американку. Тип лица скорее славянский. Или, может, скандинавский? (Парень в этом не сильно разбирался.) Белокурая, явно некрашеная. Так кто она: болгарка, румынка? Или полька? А может, шведка или норвежка? Кто знает, откуда ее занесло на остров?
Димитрис предпринял новую попытку наладить контакт с красоткой:
– Откуда – ты – приехала? Где ты живешь?
На лице незнакомки опять отразилось мучительное желание вспомнить, а затем – ужас, что у нее ничего не выходит. И вновь прозвучали тихие, стыдливые слова:
– Я… Я не знаю… Прости…
То ли от расспросов и бесплодных попыток вспомнить, то ли от холода девушку стала бить дрожь. «Да она замерзла», – подумал Димитрис. И правда: в воздухе разлита осенняя вечерняя стынь – его вон самого, как он снял с себя куртку, ветер пробирает до костей. Да и море уже намного холодней, чем летом. «Зачем она купаться-то полезла в такую погоду? – удивился про себя Димитрис и решил: – Девчонка точно откуда-то с севера. Только разные норвежцы и шведы способны плескаться в такой холод. Или все-таки она немка? Нет, немки такими красивыми не бывают… А может, русская?»
