Тень вертолета заскользила по ухоженным бархатным газонам замка Стовелл. Мощные винты вспороли неподвижный августовский воздух, порадовав сквозняком изнуренные жарой деревья обширного парка. Тристан Ромеро де Лосада Монтальво посмотрел из кабины вниз. Насколько он видел, праздник был в разгаре.
Ежегодный благотворительный костюмированный бал Тома Монтегю всегда становился одним из главных событий светской жизни. Сливки общества, акулы бизнеса, звезды кино, музыки и моды охотно покидали особняки на побережье Малибу и дворцы в Тоскане ради двадцати четырех часов королевских развлечений и удовольствий в замке Стовелл.
Тристан Ромеро прибыл на праздник из ада, расположенного примерно в четырех тысячах километров от идиллических садов замка, по причинам, которые имели мало общего с потребностью в развлечениях и удовольствиях. Он прилетел из-за Тома – седьмого герцога Котбрукского, одного из самых искренних, добрых и щедрых людей, каких только можно себе вообразить. Том видел в окружающих только достоинства – даже в тех, в ком остальное человечество и под микроскопом не могло разглядеть ничего хорошего. «Поэтому-то он и остается моим лучшим другом столько лет», – ядовито подумал Тристан. Наивность Тома делала его легкой добычей для падких на богатство и титулы женщин. Задачей Тристана на этот вечер было убедиться, что девушка, о которой он слышал столько восторженных слов за последние несколько недель, действительно достойна любви его друга.
Конечно, назвать заботу о личном счастье Тома единственной причиной появления Тристана на празднике было бы нечестно. Он должен был показаться на глаза прессе. Тристан заложил вираж, направляясь к северной границе поместья вдоль реки. Он летел так низко, что не пропустил бы вспышек отраженного солнца на линзах фотокамер в густой зелени кустов.
Папарацци наверняка ждали его где-то там – в противном случае Тристан даже обиделся бы. Он не понимал знаменитостей, которые беспрестанно ныли и жаловались на вторжение прессы в их частную жизнь. Пресса делает звезд: быть знаменитым – значит привлекать к себе внимание, всегда оставаться на виду. Тристан воспринимал это как стратегическую игру, в которой моментальная расслабленность и потеря бдительности могла стоить человеку репутации. Он не любил журналистов, но был далек от того, чтобы их недооценивать. Вопрос состоял лишь в том, кто кого использует – кто манипулятор, кто жертва.
Тристан Ромеро больше не хотел быть жертвой. Никогда.
Все происходящее в замке казалось Лили Александер сном. Ее платье в античном стиле было порождением фантазии модного дизайнера, шампанское в бокале стоило дороже, чем платье. Многие куда более известные люди продали бы душу, чтобы оказаться вместо нее на этих лужайках. Знакомые Лили по модельному бизнесу говорили о празднике с завистливым благоговением, часто используя слово «волшебно». Ей повезло оказаться здесь, но внутри вдруг пробудился недовольный внутренний голос, который хотел знать: «И в чем же заключается волшебство? Неужели в жизни не может быть ничего более волнующего и интересного, чем это?»
В этом году темой праздника стали мифы и легенды: вокруг Лили девушки-феи в невесомых шелковых платьях с блестящими крылышками на спинках кокетничали с богами древнегреческого пантеона и звездами золотого века Голливуда. Между белыми шатрами на газоне оставили место, где позже, по словам ее подруги Скарлет, цирковые наездники должны были развлекать гостей трюками. Верхом на единорогах, если Лили не ослышалась.
Небо окрасилось в мягкие абрикосовые тона. Подул теплый ветерок, каштаны зашуршали листвой над головой Лили. «Завтра в это же время я буду в сердце Африки, – подумала она. – Так далеко от роскоши и комфорта, как только возможно». Может, ее просто одолевал мандраж перед путешествием из безопасности развитой цивилизации в другой, незнакомый и пугающий мир, который она представляла только по газетным и телевизионным репортажам?
