Посвящается
моему горному эху —
прекрасному другу
Зареме Евлоевой
Из-за гор показалось солнце. Сначала робко, нехотя, словно оно боялось выглянуть из-за горы в большой мир. Но с каждой уходящей минутой солнце становилось всё смелее и смелее. И, наконец, светило сдалось и подчинилось неизбежному – восходу. Если бы на ближайшей вершине горы стоял невидимый наблюдатель, то он смог бы увидеть всю эту борьбу. Первыми появились маленькие, как у ребёнка, солнечные ладошки-лучики. Они росли, росли и вот, спустя некоторое время, наконец, коснулись вершины горной гряды. Потрогали, пощупали её, словно проверяя камень на прочность и надёжность. Ладошки-лучики растекались по горе, ища прорехи в монолитности горной гряды. Миг. И вот уже вся мощь солнечного света, опираясь на серую громадину, помчалась вниз, в долину. Там, разливаясь рекой, раскидывая жёлтые брызги, солнце стало заполнять мир долгожданным светом. Солнечные лучики-ладошки спешили всё потрогать, пощупать, помять в своих тёплых руках. Солнце вновь выползало из своего ночного убежища.
Вот первые лучики наконец-то добрались и до спящего аула. Крепко обняли верхушки башен, словно не виделись их сотню лет, и расцеловали их брызгами света. Эти брызги, словно мелкие осколки разбитого стекла, приведённые в действие невиданно большим ударом, разлетелись в разные стороны. А лучики-ладошки, не обращая на это внимание, уже скользили вниз по монолитным камням, смягчая их суровую серость тёплой желтизной солнца. Спустившись вниз со стен башни, солнце разливалось дальше вниз, к аулу. Солнечная река хлынула на крыши домов, сараев. И, наконец, заглянула в окна, чтобы поиграть со своим отражением. А также подразнить ещё спящих людей, пуская на их лица солнечные зайчики. Свет нового дня спешил разбудить людей навстречу новому труду и, возможно, новым открытиям.
Молодая девушка вышла из дома и, зажмурив глаза, повернулась к тёплому жёлтому шарику. Лучи приветливо осветили её лицо, и она в ответ им счастливо улыбнулась. Потом протянула навстречу ладошкам-лучам свои собственные руки и закружилась на месте в странном беззвучном танце. Поднятые руки плели солнечный узор над её головой. Казалось, невидимый взгляду джигит пришёл к ней, и теперь они вместе создают свой свадебный танец…
Где-то в ауле заблеяла овца. За ней вторая. Закудахтали куры. Девушка, словно очнувшись от внезапного наваждения, перестала танцевать и озабоченно посмотрела в сторону аула. Звуки нарастали. Домашняя скотина «заговорила на разных языках», словно возобновила вчерашний внезапно прерванный разговор. Скрипнула первая калитка, за ней вторая. Залаяли собаки. Аул просыпался. Мария, а так звали девушку, торопливо вошла в дом, и захлопнула дверь.
Она не была частью того мира. Да и дом её находился не в селении, и даже не на его окраине. Он был чуть поодаль, на небольшом пригорке-холме. Словно прокажённый, домик как будто сам стремился отделиться, обособиться от живущих по соседству людей. Он ютился на самой верхотуре холма, на самой его возвышенной точке. Был небольшим, приземистым. И почти невидимым из-за забора и окружающих его деревьев. Только лишь приблизившись к подножию холму, задрав голову вверх, можно было разглядеть то, что за деревцами прятался маленький дом.
Мария жила здесь с самого своего рождения. Жила вот так, обособленно, поодаль. И никогда не роптала, принимала всё как есть. Девушка привыкла, что жизнь аула её не касается. Люди, живущие там – сами по себе, а она вот тут, без малейшего желания познакомиться с ними. Но ведь раньше она не была одной! А сейчас… Что ей ждать от каждого нового дня? И даже больше – от каждого мгновения?.. Эти мысли роились в голове, словно рой потревоженных диких пчёл.
