Эйден не смотрит фильм.
Когда я понимаю, что он даже не пытается делать вид, что смотрит, по коже разливается тепло.
– Знаешь, ты же сам это выбрал, – я указываю пальцем на свой ноутбук. – Ты же сам говорил: «Не могу поверить, что ты прожила в Нью-Джерси уже почти год и до сих пор так и не посмотрела «Garden State»?[1]
Едва я успеваю произнести эти слова, пальцы Эйдена касаются моего подбородка, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Это приятный поцелуй – такой, от которого покалывает кожу и весь мир растворяется, пока на планете не останемся лишь мы двое. Свободной рукой Эйден обнимает меня за талию, притягивает к себе, и я негромко выдыхаю. Я могла бы отдаться ему полностью – если бы позволила себе.
Мысль об этом внезапно заставляет меня вернуться в реальность, и я выбираюсь из объятий Эйдена – а потом мы снова неловко усаживаемся рядом в кресле для чтения, рассчитанном только на одного человека. Это кресло, моя кровать, стол и тумбочка из секонд-хенда – больше мебели в комнате не было, – если не считать коробок, которые я так и не удосужилась распаковать.
Эйден отпускает меня, не возражая, – быть может, даже чересчур легко, – и лишь поднимает бровь.
– Ты маму услышала или что?
Покачав головой, я перебираюсь на мягкий подлокотник, устраиваясь так, чтобы мы не прижимались друг к другу.
– Она ушла в лучшем случае час назад. Даже для нее это было бы рекордно короткое первое свидание.
Но все-таки мне хочется выглянуть в окно, и он это понимает.
Эйден крутит в руках нитку, которая болтается на протертой коленке моих джинсов. Непринужденность, с которой он касается меня, отчетливо выдает: он мой парень. Я невольно вздрагиваю, и это заставляет меня чуть отодвинуть ногу.
– Разве будет так ужасно, если она узнает обо мне? – говорит он. – Ну то есть технически же мы уже встречались.
Он бросает взгляд на походные ботинки, стоящие рядом с моим шкафом, – он продал их нам с мамой четыре месяца назад, перед тем как мы летом отправились в национальный парк Смоки-Маунтинс[2]. Я бы предпочла поехать в Диснейленд, но в толпе мама сходит с ума от паники, так что она неожиданно подарила мне поездку в Смоки-Маунтинс и недельный поход по безлюдным местам, который, как я теперь признаю, оказался в каком-то смысле чудесным. Как и симпатичный продавец в магазине спорттоваров REI[3], небрежно сунувший мне свой номер телефона, пока мама изучала походные горелки.
Я прикусываю губу, пытаясь придумать, как сказать, что да, если мама узнает о нем, это будет ужасно, но при этом не произносить слово «да». Останавливаюсь на таком варианте:
– Дело не в тебе.
В ответ Эйден медленно кивает:
– Верно.
– Вовсе нет, – я тянусь к руке, которую он отдернул. – Дело даже не в ней. Дело во мне.
Он безрадостно улыбается мне.
– Стыдишься меня, да? Нет, я понимаю. Парни, которые работают волонтерами в приютах для животных, обычно редкостные козлы.
– Нет, – я позволяю себе изогнуть губы в улыбке. – Но иногда от них несет кошачьей мочой.
Эйден внезапно разражается взрывом искреннего смеха.
– Серьезно? Я постараюсь получше за этим следить.
Я наклоняюсь вперед, чтобы легонько поцеловать его в щеку, и чувствую легкий аромат чего-то свежего и лесного – и уж точно не кошачьей мочи. Я начинаю вставать, и Эйден тянет меня назад.
– А в чем тогда дело? – его голос нежен, как его прикосновения. – Ведь я все жду, что однажды ты просто начнешь игнорировать меня, и я готов признать – это будет очень отстойно. – Его ладонь скользит по моей. – Кэйтелин, ты мне нравишься. Ничего страшного, если ты нравишься мне больше, чем я тебе, но скажи мне, что я не впустую трачу здесь время.
