Переулок был грязный и пах просто
невыносимо. Талый весенний снег смешивался с нечистотами, которые
выбрасывали прямо из окон домов. Они соединялись в конце переулка,
образуя тупик, из которого не было выхода. Сюда не заглядывало
утреннее солнце, которое светило ярко, но еще совсем не давало
тепла. Пройдет не так много времени, когда оно сможет прогреть
своими лучами стылую землю, и тогда всем станет легче. Снова
зазеленеют поля, проснутся леса и появится надежда. Надежда на
новую жизнь, надежда на то, что дожди смоют кровь, а земля залечит
раны и поглотит память о войне. И вновь луга застелют полевые цветы
и реки наполнятся водой. Весна вдохнет веру в лучшее во всех
отчаявшихся. Но не в меня. Уже слишком поздно, мой путь завершен.
Жалею ли я об этом? Не знаю. Я просто устала и хочу, чтобы все
поскорее прекратилось. Это моя последняя жизнь, девятая, и сейчас я
просто жду, когда она закончится.
Мои лапы полностью погружены в стылую
грязь. Холод пробирает до костей, но я к нему привыкла. Грязная,
сбившаяся в колтуны шерсть почти не дает тепла, кое-где на боках
виднеются свежие шрамы и запекшаяся кровь. Хрупкое и очень худое
тельце не скрывают жалкие остатки моей, когда-то чудесной, серой
шерстки. И только ярко-синие глаза горят огнем, это я знаю точно.
Видела их много раз, проходя мимо луж. Я столько раз умирала, но
все равно не смогла к этому привыкнуть, и сейчас, глядя на то, как
ко мне медленно приближается моя последняя смерть, так же боялась,
но усталость брала свое. Я устала жить и устала умирать раз за
разом. Я честно отбыла свое наказание. Наказание за самый тяжкий
грех, который я не смогу забыть никогда.
Убийство, которое тяжелым камнем
лежит на моей душе. У меня было время подумать. Три года. Три года
скитаний, холода и голода в разрушенных городах, опустевших лесах
королевства, глубоко завязшего в бессмысленной войне, на которой
гибло все: люди, деревни, города, леса и поля. Войне, на
которой все превращается в прах, на которой люди становятся
зверями. Был ли у меня выбор? Да, был. Выбор есть всегда. И я
сделала свой. И снова поступила бы точно так же, даже зная, чем это
для меня закончится. Тот солдат был не достоин жизни. Это был уже
не человек, а обезумевшее от войны животное, которое не могло
понять того, что война уже закончилась. Ему было все равно: своя
это или вражеская деревня, взрослая это женщина или совсем юная
девочка. Он везде видел только свою добычу.
Когда крошечный отряд солдат и магов
пришел в нашу деревню, они больше походили на жалких оборванных
разбойников, чем на доблестное войско. Но в деревне их встретили
радостно и предложили все самое лучшее, хотя уже несколько лет
деревня еле выживала. Там были солдаты, в которых еще осталась
человечность, но были и те, кто посчитал, что они могут взять силой
то, что им не предложили добровольно. Я защищала сестру, и в тот
момент, когда насмерть забивала кочергой того солдата, не
испытывала ни жалости, ни страха. Перед глазами стояла младшая
сестренка в разорванном платье и наша совсем уже старенькая
бабушка, которая лежала на полу без сознания. Успела! И только эта
мысль грела меня потом, когда я стояла в заляпанном кровью платье
перед двумя магами, которые сопровождали отряд. Меня судили. Судили
быстро, по-военному, и должны были повесить сразу же, на глазах у
всей деревни. Но один из магов, смотревший на меня с сочувствием,
вступился и решил наказать так, как наказывали тех, кому хотели
дать шанс на искупление. На глазах у заплаканной сестренки и
бабушки, которая, казалось, согнулась еще больше, меня превратили в
кошку и дали девять жизней. И я обязана прожить их все до конца, и
только если кто-то добровольно будет готов отдать за меня свою
жизнь, мое наказание закончится, и я снова стану человеком.
