– Женя! – папа сходу повышает голос.
– Да, папулечка, – зажимаю телефон между ухом и плечом и выхожу
из такси.
– Мне ректор звонил.
– Пап… они не так все поняли.
– Не так? Так я твой тик-ток тоже посмотрел. Начинающая актриса
с СТС делает себе новую грудь.
– Пап, ну эта начинающая актриса хотела пиара. Я немножко
помогла.
– Видео удали, а то никто не захочет с тобой работать. Это
медицинская этика, дочка. Вот пусть та актриса сама рассказывает о
своих операциях, а не ты.
– Папуль, я знаю, у меня расписка от нее есть.
– Аукнутся мне еще твои блоги… Смотри, если тебя откажутся брать
в ординатуру микрохирургии, я еще раз договариваться не буду.
Будешь тогда в морге делать и мастопексию делать, и липосакцию.
– Папуль, они же подписали согласие на ординатуру.
– В морге?
– Да в каком морге, пап! В микрохирургии. Ждут меня.
– Молись, чтобы не отказались, когда узнают. Они звезд
шоу-бизнеса моделируют, им эта показуха и огласка твоя не нужна.
Проще отказать тебе. И никто уже не поможет.
– Я буду как мышка. Обещаю.
– Женька, смотри, чтобы мне не было стыдно.
– Да не будет, папуль. Я тебя люблю.
– Ты где?
– А я с Инной встречаюсь.
– Где я спрашиваю?
– Да тут в… кафе.
Бар “Perepel” читаю на вывеске. То ли пЕрепел, то ли перепЕл, то
ли перепил.
– До десяти и домой.
– Конечно, папуль. Маме привет.
Отключаюсь и захожу в “Перепел”. Приятная спокойнаям музыка
сразу располагает. Я смахиваю с уже припорошенных плеч снег и иду к
вешалкам, снимаю пальто.
В том клубе, где встречаемся обычно, стало слишком тесно. Одни и
те же лица. Любят потом папе между прочим рассказать, что видели
меня в клубе. Ничего такого и не делаю, но Гуляев Олег Альбертович
дорожит своей репутацией главврача.
Эх…Тяжело быть мышкой, когда у тебя в тик-токе сто тысяч
подписчиков. И все ждут сплетен о шоу-бизнесе. И я в шаге от
доступа к нему, когда получу, наконец, диплом пластического хирурга
и окунусь в мир богатых и знаменитых.
Приглушенный свет, немноголюдно сегодня. В ряд прожекторы над
баром и уютные светильники на столиках. На стене напротив огромный,
нарисованный от потолка до пола перепел. Все пЕрепел.
Перекидываю через плечо сумочку и покачиваясь в такт незнакомой,
но располагающей мелодии, иду к бару.
Бармен, молодой парень лет двадцати пяти разговаривает о чем-то
с мужчиной напротив и натирает одновременно бокалы.
– Два мохито, пожалуйста, – вклиниваюсь в их беседу и сажусь на
высокий стул, ожидая свой заказ.
Достаю телефон и набираю подруге сообщение, предупреждаю, что
уже на месте и сделала заказ. Жду только ее.
Боковым зрением замечаю, как мужчина на соседнем стуле
оборачивается и, не отрываясь, рассматривает меня. Сначала
покалывает кожа на щеке, перекатывается на шею, кивни я и перейдет
к пальпации груди. И даже мое длинное платье в рубчик, с высоким
горлом и длинными рукавами не спасает. В носу щекочет от запаха
дорого парфюма.
Заканчиваю набирать сообщение и оборачиваюсь.
– Привет, – облокотившись на стойку с полуразворота пялится на
меня. Секунды две фокусируюсь на нем, кидаю незаинтересованное
“привет” и отворачиваюсь к бармену.
Поражают эти мужики за тридцать пять. Как будто я должна от
одной его улыбки запрыгнуть на колени и раздеться. Щас.
Но он продолжает смотреть.
Выдыхаю и оборачиваюсь. Прямой взгляд голубых глаз, уже
застолбивший меня на этот вечер, улыбка, от которой под коленками
сводит. Под черным лонгсливом выпирают мышцы. На руке стильные
часы, аккуратный маникюр.
На нем нет дорогого костюма. Зато чистые волосы с аккуратной
стрижкой, решительный взгляд, интригующая улыбка … Он хорош, в
своей этой естественности. И он определенно знает это.
– Кого-то ждешь? – непринужденно заводит разговор. Явно же
слышал про мой заказ. Сказать, что жду парня и заказала ему мохито
– это унизить своего парня.
