Теперь
Тело сковало ледяным холодом. Я открыла глаза и уставилась на маленькое зарешеченное окошко, парящее в кромешной тьме прямо над моей головой. Сквозь мутное стекло в каменный мешок проникал тусклый белый лунный свет.
– Эй, – вякнула я, привыкая к темноте. На полу, совсем рядом увидела кучу грязного белья, которая вдруг вздрогнула и тихо застонала. Черт, да куда я опять влипла? Подошла к тому, что приняла за тюк с бельем и уставилась на огромного мужика, больше не подающего признаков жизни. Бородатая физиономия «тюка» скривленная в страдальческой гримасе, показалась застывшей маской какого-то древнего идола.
Красивое и мужественное лицо незнакомца исказила гримаса боли. Боже. Только бы не провалиться в обморок от ужаса и тоскливой безысходности. Она упала на колени перед восхитительным самцом, понимая, что скорее всего он уже умирает. Что она не сможет ничего сделать. И это выламывало ее мятущуюся душу
– Эй, вы живы?
Тупой вопрос. Если бы мертвые могли говорить, у патологоанатомов бы не стало работы. Вспомнила сотни просмотренных мной сериалов, попыталась нащупать пульс на шее страдальца. Но пальцы почувствовали лишь напрягшиеся жилы и мужественный крупный кадык. Адамово яблоко. Эх, записать бы фразочку и ощущения, чтобы использовать потом в своей новой книге. Когда она будет? Если будет вообще.
– Если ты не разожмешь свои клешни, то это продлится недолго, – прохрипел труп. Я вдруг осознала, что слишком крепко сжимаю, сведенные судорогой руки на горле чертова мерзавца.
– Где мы? И какого черта вообще…? – начала заводиться я. Но бородатый идол захрипел и закрыл глаза. Явно давая мне понять, что от него я на свои вопросы ответов не получу.
Ладно, начну с начала. От яйца, как говорится. Аб ово.
Накануне
Егонефритовый жезл…
Господи, куда я качусь. Я, лингвист, почти доктор наук, бывший археолог. Если бы пять лет назад мне кто-нибудь сказал, что я стану писательницей, я бы покрутила пальцем у виска, потому что смеяться я разучилась именно тогда. Зато теперь я умею вот это
Егографитный стержень
Боже, я же должна написать жаркий секс, а не описать период ядерного полураспада.
Хотя, если так.
Их тела, сплетенные страстью вырабатывали столько энергии, что могли бы погасить солнце.
Ага, и обеспечить электричеством Буркина Фасо. Черт, черт, черт
Налила себе очередную порцию «просекко» в искрящийся хрусталем фужер, прочно поселившийся возле монитора справа. Грешна, люблю шикарную посуду. Опрокинула в себя благородный напиток. Просекко помогает мне выскочить из вымышленного огня страсти. Смешно. Да, как говорит вездесущий Лясик, секс у меня теперь бывает только в виде петтинга клавиатуры, стимуляции буквы джи на мониторе и оргазма мозга.
Сроки горят. И если меня не убьетмой агент, то неустойка, которую выкатит мне издательство, точнодовершит его издевательские изыскания.
Что я делаю? Праздную или оплакиваюсвою судьбину? Черт его знает.
Сегодня я официально стала вдовой. Смешно. Пять лет ждала чуда, а дождалась официальной бумаги из полиции. Мишка признан погибшим. Мой муж теперь не пропавший без вести профессор института истории, а покойник. У него даже могилы нет. Лавина не оставила от экспедиции даже следа. Стерла с лица земли пятнадцать человек, вместе с палатками, оборудованием и верой в то, что что-то еще можно изменить.
Поднялась с кресла, решив, что пора сходить за добавкой.
– Лилька! – голос Лясика в тишине моего дома показался мне одним из предтечей апокалипсиса. Самой страшной и разрушительной, к слову сказать. Лясик мой агент, литературный менеджер, если точнее. Он слишком активен, но настолько же невезуч и ядовит. – Эй, Лилек, ты не голая? Я ведь зайду сейчас. Захожу, слышишь?
