Желание вести дневник возникло у меня в тринадцатилетнем возрасте, когда многие девочки заводили альбомчики, писали в них пожелания друг другу и понравившиеся стихи. С возрастом это увлечение проходило – у меня оно осталось, хотя не всем такое занятие было по вкусу. Первое недоумение по поводу моего совершенно невинного увлечения возникло у мамы. Во всем, что ей было непонятно, она усматривала крамолу. Я подозревала, что мой дневник читают в мое отсутствие, испытывала из-за этого нешуточные страдания, но прекратить вести дневник не могла: когда меня переполняла радость, или, напротив, мне было очень грустно, я спешила поделиться своими переживаниями с дневником.
Вторым человеком, осудившим мое странное, на его взгляд, занятие оказался мой муж. Иногда в те часы, когда он задерживался по непонятной мне причине, я садилась за свою тетрадку, чтобы мне было не так одиноко. Позже выяснилось, что мой дневник с большим интересом читают его родители, так как мы жили вместе с ними. В маленькой двухкомнатной квартирке очень быстро тайное стало явным. Однажды муж сказал мне:
– Ты бы получше прятала свою тетрадку, а еще лучше, чтобы совсем не занималась этим. Вон Райка, Генкина жена, ей бы и в голову не пришла подобная глупость.
Не помню, как события моей семейной жизни развивались дальше. Помню только, что пропал мой дневник в один прекрасный день, а завести другую тетрадь у меня не поднималась рука. Сознание того, что окружающие ждут продолжения, парализовало всю мою волю. Я чувствовала себя как в западне.
Однажды, перебирая в кухонном шкафу разную утварь, я увидела свою пропавшую тетрадку. Муж сидел тут же и был свидетелем моей находки. Он сказал, чтобы я ее положила туда же, где нашла, так как она была не мной положена. Почему-то в то время я с ним согласилась: вероятно, не хотела ссориться и желала показать, что живу вполне счастливо и спокойно и не нуждаюсь в таком эффективном успокоительном средстве, каковым был мой дневник.
Таким образом, та частица моей жизни, которую я провела в замужестве, не сохранена для моих потомков.
Следующим человеком, который протянул руку к моим дневникам без моего ведома, была моя дочь. И это был первый человек, который не проявил враждебных чувств к моему занятию. Наоборот, это чтение пришлось на то трудное время в ее жизни, когда в подростковом возрасте она осталась на два долгих года без мамы, так как я была в загранкомандировке. Может быть, это чтение помогло ей лучше понять, что мама тоже была девочкой и ее волновали те же самые проблемы. И, может быть, в это время она вынесла для себя, что главной проблемой женских поколений разных лет и даже разных веков остается проблема проблем: как быть любимой.
Дневник велся мной нерегулярно. Иногда перерывы в ведении дневника растягивались на несколько лет, но желание вовсе бросить писать не возникало никогда. В вечернее время тянуло сесть за стол, собраться с мыслями, проанализировать, что знаменательного произошло за истекший день. Когда дни выстраиваются в такой ряд, читаешь о событиях своей собственной жизни и понимаешь: жизнь не стоит на месте, в ней постоянно что-нибудь случается.
У меня появилась игра: я открываю в один прекрасный день прошлогоднюю страницу с той же датой и удивляюсь тому, что было, и тому, что есть, и как много событий смог вместить прошедший отрезок времени.
Отношение ко времени у меня особое, как впрочем у каждого человека оно очень индивидуально. Но помню, что это чувство быстротечности времени у меня возникло в шестилетнем возрасте. Я тогда впервые задумалась о неотвратимости смерти, и мне стало очень жаль всех окружающих, которым предстояло умереть. Особенно мне было жаль тех, кто был постарше. Помню, я смотрела с нестерпимой жалостью на двадцатилетнюю соседку и думала: вот сидит, и горя ей мало, что скоро умрет. Этот период сострадания ко всем живущим продолжался у меня не так уж долго. Но мысль, что время летит быстрее, чем нам бы этого хотелось, уже не покидала меня никогда. Может быть, это во многом и объясняет причину, почему я веду дневник. Это дает возможность «пришпилить» событие к листу бумаги, чтобы оно не исчезло из моей памяти: хотим же мы, какие-то знаменательные события нашей жизни увековечить на фото или на кинопленке.
