Долгие Дороги I.
Предисловие
На улице, за пределами оконных ставней, стоял жаркий летний приятный зной. Он довольно сильно манил за собой, учитывая, что погода, не включавшая в себя отсутствие хоть каких-либо облаков на небе – редкость, если не для всей Англии, то для Лондона, в частности.
Аудитория кафедры была больше, чем студентов, в данный момент заседавших здесь, примерно на половину. И при том, что в этом году, число сумевших поступить именно в британское отделение было достаточно велико. Быть может, если собрать сразу несколько разных групп, помещение будет заполнено полностью. Это многое говорило о масштабах научной и учебной деятельности в данном диковинном Институте.
Прямо сейчас с учениками, практически только поступившими, но уже знавшими основы и определённые, скажем так, «правила поведения их новой жизни» были два не молодых мужчины среднего возраста.
Одного из них, студент Даниэль Вестерфозе знал лично, встретившись с ним после своего обучения в Биркбеке. Это был доктор Уоллес Вьятт, давний знакомый директора, который посоветовал отучившемуся молодому человеку продолжить своё погружение в научную деятельность по докторантуре.
Выбор между теоретическим направлением и практическим. Один был в Лондоне, второй в Торонто. Стремящийся узнать новое учебное заведение, а также, не готовый пересилить свою любовь к перелётам, Даниэль остался в родной Англии.
Тогда это привлекло внимание юноши. Из его группы не было ни одного человека, кроме него самого, кому был предложен подобный выбор. Возможно, он ещё не представлял себе во что ввязываться, но интерес, как всегда, был слишком велик.
В конце концов, всё происходит в рамках закона. Юридические документации, гранты и почётные грамоты указывали на это.
Однако, мог ли он себе представить, что во время стандартного, привычного для него обучения, тема изучения изменит свой вектор направления, а его самого станут чаще вызывать на личные собеседования с подписью договоров о неразглашении полученной в ходе информацией.
Но сейчас, сегодня, когда его, и ещё других студентов вызвали в отстранённый лекционный зал, он окончательно всё понял…
Уже знакомый ему доктор Вьятт подошёл чуть ближе к трибунам. Он смочил губы, немного прокашлялся, что приостановило перешёптывание учащихся друг с другом, и наконец громко обратился к ним:
– Прошу внимания, господа! – голос его был чуть менее торжественным, чем более решительно серьёзным. – Вы же уже не дети, в конце концов.
Рядом стоящий, немного обеспокоенный мужчина, ректор, слегка дёрнул Уоллеса за край рубашки и что-то прошептал. После этого, он кивнул своему коллеге, вновь прокашлялся и снова заговорил:
– Верно. – тон заметно смягчился. – Я понимаю ваше волнение. Вы уже закончили занятия, но вас всё равно вызывают в аудиторию, в отличие от остальных ваших друзей. На то есть определенные причины.
Он тяжело выдохнул ртом, горло першило. Нельзя было сказать, что вина в нервном переживании, однако определённые «симптомы» подобного имелись.
– Вы помните, что, будучи отобранными со всей страны за ваши большие успехи в области изучения самых разных научных и не только дисциплин, прибыли сюда добровольно. Все регистрационные вопросы мы уладили ещё год назад. Остальные документы, подписанные вами, более чем согласованы по закону, в этом можете не сомневаться.
Он осмотрел каждого пристально, немного щурясь.
– Я понимаю, что вы нервничаете. Эти беседы, проверки и согласия не являются частью стандартного обучения в других высших учебных заведениях. Даже, те принесённые в течение года, клятвы. Я вас прекрасно понимаю. Мне самому, в своё время, при поступлении сюда было не слишком комфортно из-за таких условий. Но! – это слово было сказано с особой громкостью и уверенностью. – Я помогу вам. Успокою вас, рассказав вам то, что вы больше всего хотите услышать – правду.
