Утро началось с беготни. Алевтина выгнала Пеструху в стадо, по дороге повстречала дядю Мишу Короткова – пастуха, матерщинника, а вообще веселого мужика, с которым и поговорить всегда приятно, посетовала на жару («Который день от нее продыху нет!»), а потом поспешила домой: дел невпроворот, минуты свободной нет.
Торопилась назад, по сторонам особо не смотрела. Но, когда пробегала мимо дома Кармановых, вдруг услышала тоскливый коровий рев. Это ревела Ночка, Людкина корова. Звук заставил Алевтину остановиться в недоумении. Ночка ревела так, словно ее сегодня не доили, словно больно ей было. «Чей-то Людмила корову с утра не подоила? На нее не похоже. И чего не выгнала в стадо скотинку? Никогда с ней такого не бывало…» А выгнать срочно нужно: дядя Миша задерживаться не любит, сейчас погонит стадо в луга, и придется Людке за ним носиться, свою Ночку пристраивать. Может, заболела Людка? Тогда надо заглянуть, проверить лучшую подругу.
Алевтина просунула руку сквозь доски забора, отвела щеколду, вошла во двор. Поднялась на крыльцо, отворила дверь и спросила в темноту:
– Людмила, ты дома?
Она ожидала, что услышит детские голоса: ведь у Людмилы с Ильей двое ребятишек и даже если старших Кармановых дома нет, младшие никуда не денутся, откликнутся обязательно. Но дом молчал – только Ночка продолжала реветь в стойле. Тогда Алевтина сделала еще пару шагов, миновала сени и вошла в кухню. Тут ничего особо примечательного не было, только на столе почему-то стояла грязная посуда – верный знак, что в доме неладно: Людмила – известная чистюля, у нее и ложки грязной никогда не найдешь. Тут Алевтина еще раз громко крикнула:
– Людмила, ты где?
И снова не получила ответа. Тогда она сделала еще три шага, заглянула в спальню – и тут наконец увидела. Увидела всех. Здесь был и Илья, и сама Людмила, и их дети – Алексей и маленькая Ириша. Увиденное так ужаснуло Алевтину, что у нее сдавило горло: даже крикнуть не смогла.
Так, держась за горло, и выбежала из дома, а потом и дальше, на улицу. Только тут ее немного отпустило, и Алевтина заголосила на всю деревню:
– Убили! Людку убили! Слышите, Кармановых убили!
Так она кричала несколько минут, пока за три дома от нее, у Пискаревых, не распахнулось окно, не высунулась старая Наталья и не стала спрашивать, что такое случилось и почто Алевтина народ тревожит. Макаркина понеслась к ней, сообщила страшную новость и велела скорей бежать к магазину: сказать Зое, продавщице, чтобы звонила в город, в полицию. Убедившись, что старая Пискариха все поняла, Макаркина вернулась к дому Кармановых и решительно направилась к стойлу. Что бы там страшного ни случилось, а Ночка ни в чем не виновата; ее требовалось срочно подоить.
– …Да, Лев Иванович, вот так были обнаружены первые убитые в Больших Копенах, – закончил рассказ капитан Никитин.
Они с Гуровым сидели в кабинете капитана, располагавшемся на третьем этаже Управления по Суходольской области. Гуров только сегодня утром прилетел в Суходольск и, едва успев забросить вещи в гостиницу, созвонился с Управлением, чтобы его соединили с оперативником, расследующим взбудоражившие всю область убийства.
Первым его намерением было представиться начальнику Управления генералу Кашкину, но оказалось, что того нет на месте: выехал по делам. Поэтому Гуров сразу взял быка за рога – отправился к капитану Никитину.
– Я понял, что это были только первые жертвы, – сказал Гуров, когда капитан закончил свой рассказ. – Хотелось бы услышать о других убитых: генерал Орлов мне сказал, что у вас шесть человек убито. Но сначала давай еще немного о Кармановых. Значит, убитых обнаружила соседка?
