– Давай проедем через город,– предложила Марианна, глядя на сестру.
Лана кивнула:
– Я и сама хотела предложить. Так соскучилась…
– И я,– Марианна жадно смотрела по сторонам, узнавая дома, скверы, даже деревья. Марианна любила Эстонию, маленькие спокойные города, тихие и уютные, созданные для размеренной семейной жизни. Силламяэ, Кохтла- Ярве, Йыхви- эти названия были как волшебный ключ к беззаботному детству. Каждое лето они с сестрой гостили в Силламяэ у бабушки, пока она не умерла. В тот год, когда они не смогли впервые за много лет поехать к бабушке, их отправили в детский лагерь. С тех пор Марианна не любила лагеря, их строгую, почти военную дисциплину. Она любила свободу. Утром, едва проснувшись, они с Ланой наперегонки, невзирая на
бабушкины протесты, неслись на пляж, купались в прохладной чистой воде, поднимая тучу брызг, искали на спор "куриного бога". Балтийское море ласково омывало берег зелёного уютного города, пошла его свежей морской водой с белыми кудряшками волн. То же Балтийское море было и у них, в Петербурге, но оно казалось холодным и неприветливым. Словно чёрный омут, таящий на дне чудовищ из рассказов " затворника из Провиденса".
– Не могу поверить, что мы снова в Силламяэ,– проговорила Марианна, повлажневшими глазами глядя в окно, – Почему мы ни разу за десять лет не приезжали сюда?
– Может, боялись разочароваться?– Лена пожала плечами, останавливаясь на светофоре,– Сама знаешь, что такое воспоминания детства, через какой фильтр мы видели этот город, эти
дворик. Да и бабушки не стало…
Девушки помолчали, думая каждая о своём.
– Мне что-то совсем не хочется видеть Стаса,– неуверенно проговорила Марианна.
– Мне тоже,– Лана улыбнулась, – Наш двоюродный братец был невыносимым. А сейчас, наверное, совсем зазнался.
– Тогда мы не будем заезжать на бабушкину квартиру,– сказала Марианна,– Лишь бы не видеть Стаса её хозяином . Давай просто пройдёмся по городу.
Лана припарковала машину у тротуара, предварительно посмотрев, нет ли запрещающих знаков. Девушки вышли из машины и направились по дорожке к скверу. Вокруг благоухали кусты сирени, обильно усыпанные соцветиями- белыми, фиолетовыми. Марианна осторожно наклонила влажную после утренней
росы веточку, вдохнула запах.
– Помнишь, сколько цветочков с пятью лепестками мы слопали тут?– рассмеялась Лана, перебирая пальцами нежную гроздь.
– У меня потом живот болел,– улыбнулась Марианна. У неё кружилась голова от чудного аромата. Пахло не просто цветами- пахло их детством.
– Мне всегда казалось, что здесь сирень цветёт круглый год,– добавила она,– По меньшей мере всё лето, что мы проводили здесь.
Век сирени в Петербурге короток- бывало за неделю, только успев набрать сок, соцветия, не сорванные любителями природы, вяли и горестно обвисали на ветках. Здесь же они сменяли друг друга: сначала распускалась белая, чуть позже розовато- сиреневая, а под занавес самая яркая, сочно- фиолетовая. И рядом, добавляя аромат летнего изобилия, цвел
шиповник.
Девушки прошли по аллее, любуясь цветами и вышли на самую красивую улицу Силламяэ- Приморский бульвар. Их бабушка продолжала называть улицы родного города русскими названиями, так и не признав эстонских. И внучек учила тому же.
Сёстры постояли наверху лестницы, спускающейся прямо к бульвару, любуясь видом. По центру бульвара шла широкая аллея, обрамленная липами. Под каждым деревом удобно устроились изящные белые скамейки. На горизонте аллея сливалась с голубым берегом Финского залива.
– О, это потрясающе, – выдохнула Лана.
– Мне это бульвар по ночам снился,– прошептала Марианна, не отрывая глаз от горизонта.
Почему в детстве этот город им казался таким обыкновенным, таким обыденным,
