Средняя школа Святой Екатерины, Хэкни.
Среда, 1 мая
Классная комната медленно опустела: мои ученики из 10Е вереницей выходили в школьный коридор, оживленно болтая. Настроение было таким же чудесным, как погода на улице. Я переходила от парты к парте, собирая экземпляры «Великого Гэтсби», которые раздала час назад.
– Ты не заметил, хоть кто-нибудь открывал эти книги? – спросила я Трея, задержавшегося у парты. По крайней мере, некоторые из них смотрели фильм, так что мне удалось организовать какую-никакую дискуссию.
– Не знаю, мисс.
Трей пожал плечами, укладывая свой учебник в темно-синий рюкзак «Найк». У него за спиной, на стене, висел лист зеленой бумаги, на котором в начале четверти я разместила образчики творчества класса: «Если бы я был премьер-министром»; «Я бы выбрал в мэры Мо Фараха[1]»; «Если бы на экзаменах были разрешены айфоны»… Трей не был там представлен ни одним эссе. Он четыре года посещал мои уроки английского и ни разу ничего не написал, если я не стояла над душой.
Я взглянула на часы на стене: 11 часов. Времени вполне достаточно, чтобы во время перемены выпить в учительской чашечку кофе. Может быть, там окажется Карли и у меня будет шанс узнать новости о ее уик-энде. Она планировала снова увидеться с Алексом, и мне не терпелось услышать, как прошло их свидание.
– Давай-ка свой дневник. – Я протянула руку.
Трей направился к моему столу. Его галстук был небрежно завязан, на правой руке – золотой перстень с печаткой. Он сильно подрос и теперь возвышался надо мной.
Я взяла маленькую книжечку, которую он мне вручил, и, поставив свою подпись, вернула Трею.
– Ты знаешь, как я буду счастлива в тот день, когда мы перестанем записывать замечания в твой дневник?
Трей снова пожал плечами.
– На этот раз я ничего такого не сделал.
– Так что же случилось?
Я села и выдвинула для него стул рядом с собой.
– Ничего, – ответил он, в очередной раз пожимая плечами. – На самом деле мне бы не хотелось об этом говорить, мисс. – Но тем не менее Трей немного отодвинул от меня стул – ножки заскребли по полу – и тяжело опустился на него. Его рюкзак шлепнулся на пол.
Я смотрела ему в глаза, ожидая, чтобы он заговорил. В открытые окна классной комнаты вливался шум со школьного двора: утренняя перемена была в самом разгаре, ученики галдели и вопили, а раннее летнее тепло еще больше их подогревало. Трей опустил глаза, прикрыв их густыми ресницами, и в который раз пожал плечами.
– Продолжай. – Я отперла ящик своего стола и вынула оттуда кошелек и мобильник (мера предосторожности, которую я начала принимать в этой четверти после того, как прямо на уроке украли мою сумку). – Я не тороплюсь. – Я сложила вещи в сумку. Трей по-прежнему хранил молчание. Наконец он заговорил:
– Как я уже сказал, я ничего такого не сделал. Гэррет вошел в неудачное время. Было похоже на то, что я ударил Энди, но это не так. В любом случае Гэррет имеет на меня зуб. Он давно из кожи вон лезет, чтобы меня исключили из школы.
– Полагаю, ты не прав. Если мистер Гэррет считает, что кого-то бьют, он же не может просто стоять и смотреть на это – ему нужно что-то сделать.
– Например, снова записать замечание в мой дневник. Мы с Энди просто дурачились. Гэррет хочет, чтобы меня выставили. Мне уже все равно, мисс.
– А мне не все равно. У тебя есть способности, Трей, и в следующем году ты сможешь сдать несколько экзаменов, если приналяжешь на работу.
