Домострой

А

А какого дьявола!? А – моя любимая буква, она практически во всех моих любимых словах. Если в некоторых из любимых ее нет, то это или ирония, или смешное недоразумение. Все остальные слова я не люблю.

Автономность – главное правило здоровой жизни. Чем меньше ты связан (а) с окружающим социумом, тем сильнее твоя планета/вселенная (зависит от развития) со всеми ее спутниками/созвездиями.

Автономность – это возможность не просто находить съедобные корешки, но и культивировать их, невзирая на погодные катаклизмы и экономику – выкидыш политики.

Авторитаризм в разумных пределах очень полезен.

Особенно, когда много разнонаправленных, но объединённых социумов в твоей вселенной.

В таком мире всегда возникает Авторское право, законно или нет, его необходимо уважать.

А – алфавит. Казалось бы простая херня. Но вдруг твои самые важные люди и ты сам выбираешь для проявления самых разных эмоций несуществующие в нашем алфавите буквы. Очень условно их можно написать как – эээаэ, уууоау, хаммм, тьююю, аиоь. Они не так просты, они значительны. Их много. Но ни одна тварь не заморочилась добавить их в алфавит

А – а есть ли в погребе компот? А надо переделать его к чертовой матери, А тогда компот будет подконтролен и все будет на своих местах, и А ступеньки отшлифуются машинкой, а из домика дядюшки Тыквы притащатся нужные материалы и прикрепятся специально купленными болтами. А и заодно и благоустроится (смотри Б), и заставится приятненько (смотри К), и утеплится стена (смотри, привезти, блядь, теплофола).

Аааа! А еще детей необходимо всех воспринимать с момента их рождения как личность. Подробнее в З и Е.

Авокадная паста на поджаренную булочку к яйцу–пашот: смешно разрезаешь пополам спелый авокадо или два (я всегда выбираю два), если он правильно спелый и приятно щупается пальцами, как будто там вареная картоха внутри, то ты получишь сейчас кайфец: разрезаешь его – сучку – во экватору. Разводишь на две части: одна не интерес – сама сдалась, в другой живет жирная неуправляемая косточка. Но ты – из наших, ты – крутяк. Вонзаешь (прям как в детстве в ножичках) ножик в брюхо косточки и красиво вынимаешь его. Если умеешь, можешь вертнуть это пару раз по бокам, как револьвер, дунуть на ствол и положить к карман, и потом надо в помойку, когда зрители уйдут. Но считается, что можно из этой… из этого косточки… короче, вырастить город-сад.

Сразу скажу – живых свидетелей не знаю, бабушка что-то растит, но к моменту листьев, никто уже не помнит, то ли дьявол это, то ли бык, то ли буй…

Берешь количество яиц по количеству завтракающих – штук шесть, семь или двенадцать в нашей вселенной, сразу же готовишь милочку-мисочку с аккуратно разбитым яйцом и все держишь под контролем, как мафиози: остальные суки-яйца не должны раскатываться по твоему крошечному столу, угрожая ломануться вниз и быть бездарно с одолжением сожранными псами, которые нихуа тебе не соратники, а тупо попрошайки.

Варишь в удобнейшем ковшике, – чтобы ладошка улыбалась, когда его берешь, – воду с солью покруче и уксусом (2–3 столовой ложки), а когда начинает кипеть, вот той деревянной ложкой из М., ее обратным концом, создаешь в кипятке фактически черную дыру, куда всех засасывает, когда твоя волшебная водичка запузырилась (испытывая при этом восторг бунтарства: против часовой стрелки патамушта).

И льешь тута из мисочки яйцо, которое не проебано тобой бездарно на полу, а аккуратно разбито в мисочку. Варишь его три минуты, шумовкой снимаешь, на ней же кладешь на тарелочку, чтобы вода вся стекла.

На сковороде, которую давно, кстати, пора выкинуть, без масла, без объявления войны, вообще без нихуа, жаришь булочку печальную. Даже подсушиваешь ее до золотистого, но чтобы тварь внутри была мягкая капризная.