– Что сказал ангиохирург?
– Сказал, что имеются признаки венозной недостаточности из-за повышения внутрибрюшного давления… Что надо носить компрессионный трикотаж, пить достаточное количество жидкости… Если много пить воды – будут отёки, если мало – разовьются тромбозы.
– А бегать разрешил?
– Нет… Можно только ходить… неинтенсивно… Но обязательно в компрессионных чулках… Остальное – так же, как и с водой.
– Может, мы сдадим твои билеты?
– Ты хочешь оставить меня одну в Москве на полтора месяца, просматривать ваши фотографии в вайбере и читать твои отчёты?
– А врач из женской консультации отпускает?
– Какой нормальный российский акушер-гинеколог разрешит женщине на третьем триместре сесть в поезд Москва-Владивосток и потом ещё месяц «скитаться» по Южной Корее? Сказала, что летим отдыхать в Италию. Попросила её заочно открыть больничный лист и отдать его по доверенности нашей соседке… Обещала привезти сыр и вино.
Мы вздохнули с облегчением, когда за пять минут до отправления поезда заняли свои места в купе. Если бы выбрали метро, то не успели. Договорились без счётчика с таксистом-частником, и, пока он не подъехал к Казанскому вокзалу, заметно нервничали.
Десять часов дороги пролетели одним мгновением. Рабочий день ещё не закончился, и пятница напоминала частыми телефонными звонками.
Дети резвились в мягком купе фирменного поезда «Енисей» с перерывом на тихий час, обед, ужин и просмотры мультфильмов. Проводница ненавязчиво предложила купить у неё безалкогольные алтайские настойки из марала и лимонника: «Повышает иммунитет… полезно для здоровья…» Попутно она провела краткий инструктаж по работе биотуалета с комментариями «можно пользоваться во время стоянки, ногами не становиться и мусор не бросать». Буфетчица из ресторана поинтересовалась выбором гарнира, временем подачи ужина и, в конце концов, сделала, «как кухня приготовила…» В два часа дня она принесла четыре термотарелки с большим количеством слипшегося риса и редким мясом.
При покупке билетов на сайте www.rzd.ru даже не обратил внимания на услугу «питание», но, как выяснилось, ужин предлагается лишь один раз на весь период поездки. Мы давно не путешествовали на «дальних поездах», и многое воспринималось в диковинку. Розетки в купе, несколько режимов освещения, сенсорные кнопки, стеклопакеты в окнах, кофе капсюльный «Lavazza blue mountain» (которого нет), телевизор с тремя каналами, радио с шестью, газеты-журналы и относительная чистота. На дверях служебного купе висят наклейки, что принимаются банковские карточки к оплате, но «устойчивой связи нет и желательно давать мелочь».
В нашей семье стало привычным сесть в самолёт и приземлиться за тысячу километров в иной субкультуре, а здесь изменения вроде, как и происходят, но не такие быстрые и глобальные. Для двухлетнего малыша главное – это режим, привычная еда и близость родителей. И лишь для девятилетней дочери чувашская кириллица на станции Шумерля представляется «заграницей», и она переспрашивает: «В какую страну мы приехали, папа?».
Мы ещё никуда не приехали, а любуемся своей. На самолёте ведь этого не ощущаешь. Не видишь радуг, сопровождающих кипучую зелень по обе стороны железнодорожного полотна, не выходишь на чистеньких станциях, одетых по моде в серый сайдинг, чтобы прикоснуться к быту, говору и отведать домашних плюшек, не видишь дым от вечернего костра на берегу Волги. Никто не стреляет на долгих тридцатиминутных станциях мелочь со словами «браток, дай, сколько не жалко…» Моя дочь мечтает о Париже, Токио, Сеуле, а я в её возрасте мечтал о самом большом в мире железнодорожном маршруте Харьков – Владивосток. Чтобы сесть в вагон и восемь суток любоваться тем, чем гордился в то время каждый пионер.
