Алла стояла у окна и смотрела вдаль на высокие розово-перламутровые небеса. Сегодня они были какими-то особенно красивыми и очень тревожными. В животе разливалось ожидание, ведь завтра она должна лететь в самолете в далекую страну, первый раз на другой континент. Сердце плакало от обиды и боли, от разочарования последних лет, от одиночества длиною в молодость.
На дворе стоял май. Точнее, он уже заканчивался, и лето маленькими шажочками подступало к Петербургу. Всю весну Алла чувствовала себя самым несчастным и одиноким человеком на земле. Это всепоглощающее одиночество убивало ее изнутри и делало очень маленькой и ранимой. Она не привыкла показывать свои слабости, и только её мама всё чувствовала и говорила ей в последнее время одну и ту же фразу:
– Бедная моя доченька!
А потом нежно целовала в висок.
– Да чего я бедная-то? – смущенно отвечала Алла и отвечала маме, что все наладится. Говорила она так уже восьмой год…
Ее муж, Сергей, почти не появлялся дома. Он приходил только на завтраки, которые она готовила с большой любовью, всячески пытаясь ему угодить. С годами она приучила его к разнообразной и полезной еде. Например к кашам, которые он раньше совсем не ел, но со временем уже не мог без них обходиться. Также она делала в духовке вкусные творожные запеканки или жарила сырники, а иногда блины или оладьи. Зачастую они садились есть в девять часов утра, когда он приходил домой неизвестно откуда. Это был их маленький и последний ритуал. Это было чувство, когда они пытались надышаться перед смертью, но ощущали неизбежность этой кончины и им ничего иного не оставалось, как принимать все как данность и каждый раз на этом проклятом, но в то же время самом святом завтраке на свете, потихоньку хоронить свою любовь.
Да! Они по-прежнему любили друг друга. Любили крепко и вопреки всему. В них не было страсти и легкости: это была любовь настоящая, земная, с целой горой проблем и испытаний, которые они уже были не в состоянии вынести. Эта любовь проросла корнями внутрь их сердец, она пробивалась сквозь будни и праздники, которых последнее время никогда не было, через привычки, через повадки и пристрастия – через всю их жизнь.
Он был изуродованный судьбой человек. Травмы жизни отражались не только в поведении, но еще и на лице, еле заметно просвечивая сквозь глубокие морщины. Но больше всего была исковеркана душа – она была грязная, непонятная, мечущаяся.
Алла любила его за те хорошие качества, которые еще остались в нем. За ту былую человечность, которой он обладал в минуты прозрения, за собачью преданность, о которой он всегда говорил. Он называл свою жену лучиком.
– Ты – одно светлое в моей жизни… Больше у меня не осталось ничего. Ты – мой единственный светлый луч…
Но потом он снова продолжал ранить ее. Иногда ей становилось совсем невыносимо, особенно по утрам. Она так ждала его… Каждый вечер… Каждый час. Звонила, спрашивала когда придет. Он отвечал, что уже скоро, и спустя время она снова звонила, а он снова не приходил, и уже измученная, к утру, она забывалась во сне.
Каждый раз она пыталась понять, что происходит:
– Серёжа, милый, скажи мне, что с тобой не так? Скажи, и я постараюсь понять. Ты меня мучаешь, моё сердце скоро разорвется на части!
– Аллочка, я скоро всё расскажу, уже скоро… Завтра… Обязательно… У меня проблемы, но ты все узнаешь! Обещаю!
И она снова засыпала со слезами на глазах. С утра она говорила со своей подругой Дашей.
– Он опять не пришел?
– Нет.
– Алла, я переживаю за тебя, и не понимаю что творится… Пожалуйста, не плачь, я прошу, не надо!
– Спасибо, Даша. Если бы не ты… Я не знаю, я бы наверное не выжила… Такое даже не расскажешь никому. Позор такой. Сидеть у окна и ждать того, кто никогда не приходит. Я такая идиотка…
