Вращаясь, как спиннер, машина летела к левому бетонному отбойнику. Удар – вращение прекратилось, но скорость движения только увеличилась. От удара сработали все подушки, и Сократ потерял способность видеть, что происходит вокруг. Вцепившись левой рукой в рулевое колесо, правой нащупал в кармане подлокотника нож. Инстинкты требовали распороть подушки, но здравый смысл победил – хоть какая-то защита…всё равно машина не слушалась ни руля, ни педалей… «как по льду»… откуда здесь в июне лед?… третий уровень развязки, под уклон…удар в правый борт…грузовик?…внедорожник?…Машина перелетела через бордюр и покувыркавшись на газоне, пробила брешь в ограждении. Падение вверх колесами с десятиметровой высоты на асфальт…
Алена, Беркут
– Сократ!…Козловский!!.. Беркут!!!
Беркут очнулся, поднял голову, посмотрел по сторонам. На работе его редко называли по имени, и еще реже по фамилии, и только услышав свой позывной, произнесенный громким голосом, он наконец-то пришел в себя. В конце коридора из двери приемной выглядывала Алена Сурепкина и, держа возле уха айфон, махала ему рукой.
Беркут поднялся со стула и зашел в приемную. Пока он подходил, Алена уже успела закончить разговор и, устроившись в своем кресле, перебирала в прозрачной пластмассовой коробке разноцветные фломастеры.
– Привет, Скопа! Не замечал за тобой тяги к изобразительному искусству.
– Скопу можно забыть, – усмехнулась Леночка, глядя на огромную – на полстола – пожелтевшую от времени раскраску (и где только она ее откопала?), – мне на трассу уже не выйти, вчера психолог опять зарубила. Четвертый раз тесты заваливаю. Даже не знаю, радоваться или плакать. В прошлый раз ходила к Шефу – помог. Как будто чувствовал что-то. А сейчас и слушать не стал. Рта не дал открыть. Турнул, как кота серливого. Ты же знаешь, он два года назад сам с трассы ушел, даже в свободное время не хочет поразвлечься. А раскраска – это так…от нервов помогает.
– И отчего же ты нервничаешь, ребенок?
– Тоже мне, папочка нашелся. Нервничаю, когда Денис долго не звонит. Полчаса после разговора проходит – места себе не нахожу!
– Вот потому тебя психолог и рубит. Сейчас твою судьбу по результатам тестов определяют. Тут не только любовь, малейшая симпатия, легкое увлечение – и все, работать не сможешь…
– Да знаю я! Потому и состояние двойственное. И Дениску терять не хочу, и не верится, что это у нас с ним всерьез и надолго. Столько раз обжигалась… Он же не знает, чем я занимаюсь! Нет, ну я говорила, что в «Транслогосе» работаю, но без конкретики. Хорошо хоть, Шеф рабочую машину не забрал и пристроил поближе к себе. А выйдет Анюта из декрета – и это место придется освободить. Даже не знаю, что буду делать. Я уже и к Марине подходила. У нее новый проект пошел – автодром юзает по четыре часа в сутки, потом столько же времени его в порядок приводят. Пока справляется в одиночку, на азарте держится, но всё чаще жалуется на усталость.
– Что за проект?
– Проект – красота! Она его, оказывается, давно вынашивала. «Алкодром» называется. Подробнее не буду, не хочу Марину лишать удовольствия рассказать тебе лично. Думаю, она скоро инструкторов будет набирать, вот и забила себе местечко. Форму я стараюсь поддерживать, на автодром еще пускают. Кстати, тебе Механик уже машину готов передать, говорит, пару новых наворотов придумал…
– Неужели готова? – обрадовался Беркут.
– Готова. Шеф его лично в пятницу просил. Ты же у него в любимчиках ходишь. Механик все выходные из лаборатории не вылезал. Да, у тебя теперь и машина новая, и рабочая форма. Не только костюмчик сверхпрочный, но и шлем-паричок. Технических нюансов не знаю, но армейский шлем по сравнению с ним – просто панамка детская. Шучу, конечно, но, говорят, вещь действительно сильная. Правда, постричься придется. Очень коротко, если не наголо.
