Когда тебя избивают пятнадцать минут подряд, используя все, что попадется под руку, или было найдено в карманах – перестаешь даже чувствовать боль. Может, и больше, чем пятнадцать минут, а, может и меньше – время ощущать тоже перестаешь. Первые пропущенные удары еще чувствуются, первые выбитые зубы еще хрустят во рту, первые капли крови на языке режут металлическим вкусом. Но когда уже не можешь подняться и остается лишь прикрывать голову руками, зная, что все равно не поможет – всего этого уже нет. Отключается боль, заглушенная аварийным выбросом максимального количества боевых гормонов, вкус крови во рту становится привычным и уже невозможно вспомнить, как было без него. Переломанные руки и ноги не слушаются, легкие, пробитые осколками ребер, почти не тянут воздух. Будто потихоньку развоплощаешься, безболезненно теряя саму возможность взаимодействовать с материей этого мира. И все, что остается – лишь звон в голове, перемежаемый хрустом ломающихся под ударами арматуры костей.
И отрешенные мысли.
Грустно умирать в двадцать два года. Еще грустнее умирать в двадцать два года по собственной непроходимой тупости, помноженной на браваду и самоуверенность. И венцом печали – грустно умереть, возвращаясь с соревнований по армейскому рукопашному бою, на которых только что взял золотую медаль.
И, как следствие – на кураже переоценил самого себя и не просчитал ситуацию.
Когда на шее висит золотая медаль, выданная полуголой белозубой красоткой, когда мышцы все еще слегка гудят от заблокированных и нанесенных ударов, когда в голове висит эйфорический туман трех побед подряд – как тут что-то просчитать? Любой почувствует себя героем, захочет быть героем!
И, когда прямо перед носом захлопнет двери и уедет автобус, когда в голову придет решение, что не западло и два километра до дома пешком пройти, и плевать, что на улице почти ночь, когда проходя мимо очередной подворотни услышишь оттуда женские крики о помощи и пьяный мужской смех, когда присмотришься и поймешь, что девчонка, отбивающаяся от пятерых нетрезвых гопников – та самая роскошная блондинка, что вешала тебе медаль на шею…
Тогда желание быть героем легко способно исподтишка превратиться в мысль о том, что ты, собственно, уже герой. Победитель. Воин.
На окрик «Эй, гоблины!» гоблины отреагировали предсказуемо – посоветовали идти дальше и не лезть не в свое дело. Их тоже можно понять – они желали как можно скорее приступить к самому сладкому, не отвлекаясь на всяких мимокрокодилов и уж тем более не затягивая общение с ними, если уж все-таки придется. Но когда мимокрокодилы заходят в ту же подворотню, показательно скидывают с плеча спортивную сумку, снимают куртку и, не торопясь, требуют отпустить девушку – гоблинам тоже начинает хотеться побыть героями.
Только в их понимании это значит «отхреначить лоха впятером до потери человеческого вида».
Первых двоих я грамотно встретил – один совершенно ожидаемо прыгнул вперед с вытянутой в ударе ногой, и я его просто пропустил мимо, встречая второго прямым ударом в лицо. Отчетливо хрустнул нос, все еще бегущие вперед ноги занесло, и гопник плашмя рухнул на асфальт – наверное, даже вырубился.
От удара у меня заболела рука – кажется, я выбил запястье. Бить кулаком без перчаток и даже бинтов – плохая идея.
Второй набросился со спины, повис на шее, заставляя согнуться, зажав мою голову в кольцо из рук. Я не стал сопротивляться, а послушно согнулся, подхватил его ноги и выдернул из-под него, одновременно падая тоже – прямо на его тушку.
Ах, как громко он закашлялся, когда отбил себе легкие!
А я быстро откатился, вскочил на ноги и встретил следующего гопника.
