Россия, Севастополь, 21 сентября 1854 года
Я в прошлом, стою в доме адмирала Корнилова и слушаю, как тот читает письмо с отчетом о вылазке эскадры Новосильского. Три корабля, так себе эскадра, конечно, особенно когда в море рыскает вражеский флот в восемьдесят вымпелов. Но мой воздушный шар пока позволял им держаться…
– …Пятнадцатого сентября перехватили транспорт «Гамидие», – читал Корнилов, и его глаза так блестели, что сухие строки словно обретали жизнь.
Я представил, как висящий на высоте две сотни метров мичман Уваров замечает корабль, проверяет горизонт, чтобы рядом точно больше никого не оказалось. И «Императрица Мария» идет на перехват. Турки еще ничего не подозревают, следуют старым курсом, а русский корабль уже встал по ветру и скользит в точку, где те только должны будут оказаться.
Вот их заметили – крики, паника. Транспорт пытается сменить курс, но Новосильский недаром адмирал, конечно, учел, чтобы по ветру от них не сбежать. Иначе даже с шаром долгая погоня может плохо закончиться… Турки мечутся, у них два варианта: уходить боковым ветром в сторону моря, где их точно рано или поздно перехватят, или же рваться к берегу, куда, в конце концов, можно будет просто выброситься и выжить.
Они делают такой очевидный выбор, вот только с той стороны их уже зажимает фрегат «Кулевчи». Транспорту приходится остановиться, капитан ругает себя, что не угадал. А зря, со стороны моря его точно так же зажала бы «Мидия». Три корабля, которые видят друг друга на десятки километров, которые могут координировать свои действия – это идеальный морской охотник. Куда там хищнику из фильма будущего.
– …С шестнадцатого сентября противник перестал отпускать корабли по одному, но мы ждали. Как в наших рядах порой нет порядка, особенно у снабженцев, так не оказалось его и среди англичан, – продолжал читать Корнилов. – Уже восемнадцатого сентября мы перехватили яхту «Самсун». Сначала хотели потопить ее, как и другие транспорты, но в ее трюме оказалось десять 36-фунтовых пушек нового образца, которые могли бы пригодиться и нам. В итоге я принял решение сохранить их и доставить в Керченский порт, так как в этой части Черного моря враг появляется не так часто. Передал их лично генерал-лейтенанту Врангелю, командующему войсками в Восточной части Крыма. Теперь уже он постарается переправить их на нужды Севастополя или же использовать для защиты прохода в Азовское море. С ним же передаю это послание, а также отчет мичмана Уварова.
На этом письмо Новосильского подошло к концу, и Корнилов протянул мне серый конверт, где можно было разглядеть толстую стопку бумаги уже для меня.
– Отчет об использовании летательных систем во время похода рейдовой эскадры. Записано и дополнено мичманом Уваровым, – адмирал прочитал подпись на лицевой стороне.
– Покажете, что там? – Ядовитая Стерва, словно забыв о нашей вражде, первой сделала шаг в мою сторону.
– Просим, Григорий Дмитриевич, – присоединилась к ней Анна Алексеевна, а потом и остальные дамы.
Отказаться было почти невозможно, вот только и соглашаться я не имел права. Когда я попросил мичмана продолжать вести летный журнал, а потом по возможности передать его мне, то не думал, что это случится так скоро. И информация о первых полетах в реальной боевой обстановке сейчас ценна, наверно, как будут ценны записи по Манхэттенскому проекту через девяносто лет…
– Прочитать письмо не могу, секретная информация, – я сделал каменное лицо, вот только отказывать в лоб в это время не принято. – Впрочем, через пару недель мы планируем показы новых шаров для акционеров «Летательных Инновационных Систем», и там будут учтены все записи мичмана Уварова. Так что заходите.
