Глава первая,
в которой вдовствующая графиня остаётся без завтрака, а её галльский бульдог находит себе неожиданного друга
Леди Камилла Конвей, вдовствующая графиня Торнфилд, пригубила чай и поморщилась: остыл.
Чай остыл, сэндвичи с огурцом подсохли, масло размякло… Вот разве что мармелад взять?
Чуть улыбаясь, она намазала золотисто-оранжевый полупрозрачный джем на подсушенный тост и сказала с поощрительной интонацией:
– Это очень интересно, дорогая, продолжай!
Её невестка мысленно возвела глаза к небу, тоже пригубила чай и с милой улыбкой проговорила:
– Камилла, это мне интересно, почему вы решили поменять поставщика?
– Поставщика чего? – старшая леди отставила чашку и нахмурилась.
Слегка, чтобы не появлялись морщины.
– Дорогая, вы всегда покупали мармелад у миссис Пламптон, так ведь?
– Да, ты права.
– Ну вот! – и пальчик с розовым ногтем непочтительно ткнул в банку с тщательно завинченной крышкой. – А этот – от «Фортнум и Мейсон», тот самый, которым вы всегда были недовольны!
Вдовствующая графиня удержалась от замечания, взяла банку в руки и, чуть отодвинув от себя (появившуюся дальнозоркость она старалась игнорировать), стала изучать этикетку. В самом деле, бирюзовый фон, золотые буквы, поставщик двора его величества…
– Странно, – пробормотала она.
Графиня действующая улыбнулась, и в её крови запело торжество. «Неужели я сумела её задеть? В первый раз за пятнадцать лет, помоги мне святая Кристина, я сумела её задеть! Сто восемьдесят ежемесячных совместных завтраков, чтоб мне подурнеть, и каждый раз она была так невыносимо любезна, что мне даже пожаловаться Артуру было невозможно!».
В общем-то, леди понимала, что Артур Джонатан Конвей, граф Торнфилд, её муж и старший сын леди Камиллы, вряд ли бы стал прислушиваться к её жалобам. Но иногда очень, очень хотелось, чтобы её обняли, погладили по плечу и сказали: «Да не обращай внимания, я же с тобой!».
Тем временем леди Камилла коснулась пальцами колокольчика, и через мгновение в дверях появилась сухопарая дама неопределённого возраста, примерно между сорока и семьюдесятью, с желтоватым лицом и поджатыми губами. Её тёмно-синее форменное платье было образцово-некрасивым, а причёска могла бы послужить вдохновенному живописцу моделью для детали портрета мегеры домашней обыкновенной.
– Миссис Гривс, на кухне всё в порядке? – мягко спросила вдовствующая графиня.
– Да, миледи, насколько мне известно.
– Мы не меняли кухарку?
– Нет, миледи.
– Тогда скажите мне, пожалуйста, отчего именно сегодня к завтраку был подан этот мармелад? Вы ведь знаете, как важны для меня встречи с моей дорогой леди Сесилией! – в последней фразе прозвучал небольшой упрёк, но даже самый внимательный слушатель не определил бы сходу, обращён он к экономке, к невестке или к обеим сразу.
Мельком глянув на стол, миссис Гривс ещё сильнее поджала губы.
– Обычно мы покупали домашний мармелад у миссис Пламптон, – сказала она. – Раз в три месяца, двадцатого числа, дюжина банок.
– Вчера было как раз двадцатое, – кивнула леди Камилла.
– Да, миледи. Но доставки не было. Вечером я попыталась связаться с миссис Пламптон, но её коммуникатор не отвечал. Сегодня утром отправила туда Дженкинса, он стучал и звонил, но двери не открыли.
– В дверь чёрного хода, или в парадную тоже? – спросила внезапно леди Сесилия.
– Как можно, миледи? – вскинула брови экономка. – Через чёрный ход, разумеется.
– Я поняла вас, миссис Гривс, – леди Камилла кивком отпустила женщину и повернулась к невестке.
Та натягивала перчатки.
– Дорогая belle-mère, как бы ни хотелось мне провести с вами побольше времени, но я должна идти. Сегодня заседание Комитета…
– Рада была повидать тебя, милая, – кивнула вдовствующая графиня. – Привет мальчикам. С Артуром я, скорее всего, увижусь в воскресенье в Лингфилд-парке, на скачках.
