Теплый ветер первого дня осени
приятно обдувал лицо и выбивал из прически рыжие локоны. В воздухе
пахло чем-то необычным: оранжевой листвой, мелким дождем, первыми
заморозками и перелетом птиц. Несмотря на непривычные для сентября
двадцать градусов тепла, атмосфера осени преследовала меня
повсюду.
Даже сейчас, глядя на еще зеленые
деревья, сухую дорогу и людей, одетых в одни только легкие вещи, я
осознавала, что наступила осень. Первое сентября с его неизменным
праздничным настроением и торжественными линейками во дворах всех
школ страны.
Если всего несколько лет назад
первый осенний день был для меня началом нового учебного года,
усердной работы, то сегодня, второй год подряд, для меня Первое
сентября становилось началом работы с детьми.
За три месяца без любимых (не
побоюсь этого слова) спиногрызов я совсем разленилась, потеряла
форму и былой тонус. Теперь предстояло наверстать упущенное, ведь
на моих плечах ответственность за судьбы двадцати четырех
детей.
Да, я была молодым педагогом в
школе. Мне всегда нравилось работать с детьми, вкладывать в кого-то
силы и делиться собственными знаниями. А еще мне нравилась химия с
ее опытами, формулами, экспериментами и задачками. Так случилось,
что после выпуска эти две любви сложились в мою будущую профессию:
учитель химии.
Кто бы мне сказал шесть лет назад,
когда я подавала документы в ВУЗ, что, придя на работу, помимо
любимых задачек и формул мне дадут кипу документов, ненужных бумаг
и отчетов, которые непременно нужно будет сдавать в срок.
А еще дети, которых я собиралась
учить, оказались не такими уж и детьми. В свои двадцать пять лет я
выглядела их ровесницей, некоторые даже смотрелись старше меня.
Сложно, знаете ли, быть авторитетом для них.
Но я справлялась. К тому же работать
мне довелось в родной школе, где половина преподавательского
коллектива была мне знакома. Добрые женщины и мужчины всегда
приходили на помощь и поддерживали меня.
– Астахова, че недовольная? –
раздалось справа от меня.
– Коршаков, тише будь, директор
говорит.
– Ой, я эту речь одиннадцать раз за
свою школьную жизнь слышал.
– Послушай двенадцатый, – строго
отрезала я и отошла в сторонку к своему одиннадцатому «а».
Еще одной проблемой молодого
педагога было классное руководство. В прошлом году, когда еще
зеленым специалистом я только пришла в школу, мне вручили сразу
десятый класс.
Не скажу, что я была в полном
восторге (читать «скажу, что я была в полном не восторге»),
радовало лишь то, что параллельный класс вела моя бывшая
учительница Лилия Григорьевна, которая обещала помогать во
всем.
Но Лилия Григорьевна, дай бог
здоровья ей и ее больному сердцу, не выдержала и года с нерадивыми
старшеклассниками. В апреле женщина ушла на заслуженную пенсию,
оставив на меня два десятых класса.
За последний учебный месяц я
потеряла три килограмма в весе (мне кажется, это были умершие
нервные клетки). Еще год в таком ритме я рисковала просто не
пережить, поэтому одиннадцатый «б», конечно, отдали другому
педагогу.
Но тут возникла еще одна проблема.
Проблема кадров в нашем городе! Учителей едва хватало, чтобы вести
уроки. А на классное руководство ставить и вовсе было некого. Но
тут, хвала небесам, в пятьсот восьмую школу пожаловал новый
педагог. Коршаков.
– Полин, а ты классный час для своих
подготовила? – мужчина, пробившись через толпу, нашел меня среди
родного одиннадцатого «а».
– Конечно подготовила! Они же
выпускники, ждут какого-то напутственного слова.
– Вечера они ждут, чтобы напиться,
Астахова. А твоего напутственного слова ждет только директор для
отчетности.
– Ты ничего не подготовил, да? –
даже через темное стекло солнцезащитных очков я видела равнодушный
взгляд Коршакова, который так и говорил: «Полин, ты в своем уме? Я
тоже жду вечера, чтобы напиться. Какое напутственное слово? Я этим
детям могу только напутственный пендаль под жопу дать».
