В больнице даже самые маленькие дети лежали без родителей, и потому плакали, но добрые сердца и ласковые руки врачей, медсестёр и особенно нянечек неуловимым образом совершали чудеса: слёзы быстро высыхали. Длиннющая белая палата, разделённая простынями на кабинки, с двумя кроватками, пугала нас поначалу, и мы прятались мышатами с головой под одеяла, бесконечно ждали маму или папу, чтобы посмотреть на них хотя бы из окошка. Случалось это редко, и в один из особенно тоскливых дней нестерпимо захотелось домашней еды. Маме передали мою просьбу, и я думала, что это будет самый большой праздник на свете! Но воспалённый язык не давал съесть любимого рассольника ни ложки: рот обожгло как огнём, и радость сменили горючие слёзы разочарования и обиды.
Болезнь потихоньку отступала, мне разрешили ходить в общую столовую. Я не запомнила обратную дорогу и заблудилась среди высоченных одинаковых дверей во взрослые палаты, а моей, детской, не было нигде! Но появилась, как в волшебной сказке, ласковая рука незнакомого бородатого дедушки. Найти мою удобную постельку нам не составило труда, а нянечке не пришлось уговаривать меня проглотить лекарство, оно даже показалось не противным. «Путешествие» закончилось, я успокоилась и незаметно уснула.
Ночью меня разбудили тихие всхлипы: малышу—соседу понадобился горшок, а выбраться из кроватки, затянутой сеткой, у него не получалось. И я, как герой, его спасла, с большим трудом стащила на пол. Однако поднять мальчика наверх не хватило сил, и мы расплакались. Нашу возню услышала нянечка и сетку легко сняла с крючков.
