/Елена/
Кажется, я все-таки уснула.
Хотя это и неудивительно – в таком-то
авто! Едет – словно скользит по льду: бесшумно, быстро и совершенно
не укачивает. Это не моя пятнашка, сидя за рулем которой чувствуешь
каждый камешек на дороге.
В дорогом салоне пахло кожей и
кедром. В который раз с удовольствием вдохнув этот запах, я
потянулась и сонно прищурилась, пытаясь понять, куда нас привез
чертов немец.
– Это что такое? – выдавила,
удивленно взирая на невероятно красивый особняк, рядом с которым мы
припарковались. Высокие колонны подпирали крышу, выложенную красной
черепицей, закругленные панорамные окна ростом с меня отражали
солнечный свет, массивные двустворчатые двери были приветливо
раскрыты, и вся эта красота буквально утопала в зелени.
Кто-то явно очень любил цветы и знал
толк в их разведении.
Резко обернувшись к немцу, спросила,
стараясь быть максимально вежливой:
– Так, значит, моя несчастная бабушка
доживает свой век совсем одна? И у нее абсолютно никого нет?
– Именно так, – с очень постной
физиономией кивнул немец. – Очень жаль старушку.
– Скажите, она горничная в этом
доме?
Да, я начала издалека, потому что
перед смертью не надышишься... Тем более, я уже догадывалась, каким
будет ответ, и он меня вовсе не радовал.
– Нет, – ответила блондинистая
сволочь, невозмутимо протирая свои очки.
– Нет… – повторила я, нервно ерзая на
сиденье, обитом дорогой кожей. – Она присматривает здесь за
садом?
– Да, сад она любит.
Немец вернул очки на свой безупречный
нос и одарил меня абсолютно безразличным взглядом.
– Впрочем, зачем спрашивать у меня,
когда вы можете поговорить с ней лично?
– Вы говорили, она живет уединенно в
небольшом доме! – я обвинительно ткнула пальцем в твердую мужскую
грудь, скрытую за классическим черным костюмом.
На меня посмотрели с брезгливым
удивлением и разве что пиджак не отряхнули.
– Эта вилла – не самая большая в
Ханвальде, – пожал плечами мой оппонент и, заглушив двигатель,
вышел из машины. Видимо, боялся, что снова его коснусь.
Порывшись в сумочке, я достала
припрятанные на черный день сигареты. Обещала себе не курить, но
этот случай был исключительным. Покинув салон авто и нарочито
громко хлопнув дверью, зло взглянула на немца, по лицу которого
пробежала тень неудовольствия.
Мне и самой жалко так обращаться с
его мерседесом, но жажда мести была слишком сильной.
Покрутив головой вокруг, я убедилась
наверняка – это дом очень богатых людей. В саду стояли статуи,
где-то за домом виднелись деревья и небольшой фонтан между ними, а
у въезда, рядом с длинным одноэтажным зданием, был
припаркован не менее дорогой автомобиль, чем тот на котором мы
приехали.
– Господин Клаус, – позвав немца по
имени, ибо фамилию я просто не смогла запомнить, сунула в рот
сигарету и, прикурив, тут же с удовольствием затянулась едким
дымом.
– Слушаю вас.
Вежливость в тоне с лихвой
перекрывалась неприятием во взгляде.
Ах, похоже, этот гад не переносит
курящих женщин. Забавно видеть, как он старается скрыть свое
отношение. Я выдохнула дым и улыбнулась. Ноздри немца слегка
раздулись, словно он учуял запах даже стоя в нескольких метрах от
меня.
– Позвольте перекурить, а уж потом
пойдете знакомить меня... с несчастной родственницей.
Я бросила красноречивый взгляд на
дом.
– Мне кажется, вы не нуждаетесь в
моем позволении, госпожа Успенская, – отчеканил блондинистый гад и,
достав смартфон из кармана брюк, отошел, набирая чей-то номер. Мол,
кури, сколько влезет, а я пока поговорю.
Сволочь! Педант! Чистоплюй!
Снова уставившись на окна особняка,
невольно задумалась, зачем было меня обманывать? Воспоминания
нахлынули волной, унося назад во времени.
Я как раз заканчивала уборку, когда в
дверь позвонили. Мурлыкая под нос песенку, звучавшую на радио,
открыла не спрашивая, кто там. Ждала в гости подругу, вот и забыла
о бдительности. Впрочем, корила я себя недолго.
