Максим Потапов
Кто сказал, что дети это мило?
Я мрачно созерцал сопящую парочку, раскинувшуюся на диване в моём кабинете и занявшую добрую половину оного. И медленно, но верно приходил к мысли, что авторы этого заявления безбожно кривили душой. Или не познали все прелести отцовства.
Или сидели на транквилизаторах. Потому что другого варианта для того, чтобы в здравом уме и твёрдой памяти ляпнуть такую… Фигню! Да точно, фигню. Так вот, другой причины для этого я так и не нашёл. А ведь как хорошо всё начиналось-то, а…
– Шеф, а шеф… А ты в курсе, что крепостное право у нас всё-таки отменили? Нет, я понимаю, что тебя, как любителя угнетать и властвовать, это безмерно огорчает, но… Ой! А это… Это что?
Я вздохнул, почесав подбородок. Потом вздохнул ещё раз, продолжая разглядывать спящих оккупантов и злостных завоевателей казённого имущества. Упитанных таких, розовощёких, укутанных в какую-то пушистую фигню. И, не выдержав, буркнул, скрестив руки на груди:
– Что, что… Не видишь, что ли? Дети это!
– Ага, – с умным видом кивнула моя неизменная головная боль. В смысле, моя личная помощница. Чтобы чуть помолчать и деловито уточнить. – А чьи?
– Зеленцова…
И вот вроде бы сказал проникновенно так, с намёком. И посмотрел на эту пигалицу полным осуждения и невысказанного предупреждения взглядом. Даже брови и те к переносице свёл, показательно хмурясь. Но кто бы сомневался, что конкретно на этого моего сотрудника вид гневного шефа не произведёт ровным счётом никакого впечатления.
Иммунитет у неё, что ли?
– Да года полтора уже как Ильина, – беспечно отмахнулась от меня эта зараза. И нагло проигнорировав моё недовольство, устроилась рядом со мной на краю стола. – И всё же… Кто оставил таких очаровашек на попечение злому медведю-шатуну? Только не говори, что это твои, Потапов. Не по-ве-рю.
– Почему это?!
– Потому что ты и дети не совместимы, – резонно откликнулась Зелен… Тьфу ты, Ильина. И мне даже возразить было нечего.
Потому что да, к детям я относился очень и очень настороженно, если не сказать хуже. И искренне надеялся, что такая проблема как отцовство не настигнет меня ещё лет пять. В идеале – десять, а ещё лучше – никогда. Вот только…
– Да я тоже так думал, – вздохнув в который раз за это время, я провёл пальцами по волосам, безбожно их растрепав. И доверительно сообщил, наклонившись к уху своей помощницы. – Пока их свидетельства о рождении не увидел.
Наверное, впервые в жизни, я умудрился поставить её в тупик. И даже гордился собой, пока Лёля, беззастенчиво открыв рот, пялилась очумелым взглядом то на меня, то на спящих детей. Целую минуту стоял, смотрел на дело рук своих и гордился. А потом всё, Лёля пришла в себя и, усилием воли поставив челюсть на место, возмущённо фыркнула:
– М-да… По ходу, десятилетний план по твоему завоеванию у нашей бравой бухгалтерии всё-таки не сработает. А какие были планы, какие мечты…
– Какой ещё план? – я сощурился, мгновенно напрягшись. – Зеленцова, а ты мне ничего рассказать не хочешь?
– Ильина, – привычно поправила меня Оля. И, невинно хлопнув глазами, безмятежно улыбнулась. – И нет, не хочу. Зато о-о-очень хочу знать, как ты умудрился стать отцом. И когда. А самое главное… Кто та ненормальная, что согласилась стать твоей женой?!
– Лёля…
– Нет, ну серьёзно, Потапов. Тут чтобы с тобой работать надо иметь железные нервы, а уж чтоб детей от тебя рожать…
– Лёля, – я отчётливо скрипнул зубами, сжав пальцы в кулаки и искренне, горячо уговаривая себя держаться. Не реагировать. Не принимать близко к сердцу. Это же Зелен…
Тьфу ты! Это же Ильина! Метр семьдесят проблем и никакого представления о тактичности и вежливости. И материнство в комплекте с замужеством так и не смогли исправить этот её недостаток. Я же прекрасно знаю, на что она способна, и давно уже отрастил себе броню, клыки и когти, чтобы суметь работать с ней пять дней в неделю с восьми до пяти без маниакального желания прибить пигалицу, не сходя с места! Я же…
