– Корова, – досадно обронила я, смотря на свое отражение в зеркале.
Кругленькое лицо, пухленькие миниатюрные руки, грудь едва достигает второго размера. А эти бедра? Пора покупать новые джинсы. От талии осталось одно название. Хотя фигура еще держит форму песочных часов, вот только растолстевших. Положение усугублял мой рост, всего-то сто шестьдесят сантиметров.
Я уже и не помню, что такое внимание мужчин, красивые ухаживания, надежные, крепкие объятия, аромат мужественного тела. А пару дней назад мне исполнилось двадцать девять. Семьи нет, родни уже нет. Детей не нажила. Как это тоскливо, возвращаться в пустой дом изо дня в день.
Но сегодня все изменится! Наконец все документы отданы в органы опеки и попечительства, и теперь я иду знакомиться с детьми и выбирать себе сына. Хочется уже взросленького, лет шести-семи, чтобы можно было свободно общаться, делать вместе уроки, готовить ему горячие завтраки с ароматным чаем, ходить в парк развлечений, читать на ночь книги.
Я блаженно улыбнулась и, кивнув своему отражению, подвела глазки темно-коричневыми тенями. Русые волосы собрала в жгут и закрепила простым крабиком, натянула синие джинсы и блузку в крупный цветочек, встала на рядом стоящие весы, ужаснулась своим семидесяти восьми килограммам и, подхватив сумку, покинула квартиру. Выйдя из подъезда, в очередной раз посетовала на сломанный магнитный замок. Хотя, казалось, ничто не может испортить мне настроения, ведь вскоре я получу статус мамы.
Суматошный город, дневные пробки, недовольные и вечно спешащие жители нашего большого города мелькали мимо меня, счастливой и заинтригованной предстоящим выбором.
А вот и детский дом. Встретили меня с радостью, здесь мою персону знали все. Я участковый педиатр, и временами мне приходилось посещать местных детей, когда коллега Наталья уходила в отпуск. Кстати, насчет работы. На сегодня я взяла отгул. Начальство с пониманием отнеслось к моей проблеме. Наблюдать за другими детьми, слышать бесценное обращение "мама" и самой не испытать этой радости – печально. А жизнь так коротка.
– Юлия Андреевна! Здравствуйте. Наконец-то решились? – улыбнулась мне директор Анна Федоровна.
– Да, хочу обзавестись сынулей лет шести-семи.
– К сожалению, все детки сейчас спят. Тихий час. Но у меня есть альбом с фотографиями. Если хотите, можете пока познакомиться с ними так, – достала она мне большой альбом. – Тут детишки стоят по возрастам, чем дальше, тем старше. Если кто-то приглянется, спрашивайте.
Я листала странички, тщательно разглядывая фотографии мальчиков. Их оказалось немного. Гораздо больше детей постарше. Вот на меня смотрит маленький кареглазый шатен, его я помню. Пару месяцев назад он переболел ветрянкой, а за ним следом и все ребята из его группы. Вот черноволосый миниатюрный мальчишка, производящий впечатление отпетого хулигана. Перелистывая дальше, я случайно подцепила две страницы и открыла фотки более взрослых детей. Первым, кто попал в поле моего зрения, был блондинистый мальчик с мрачным выражением лица и потрясающими синими глазами.
– Разве такие бывают? – спросила я тихо вслух.
– Что? – переспросила директор, оторвавшись от бумаг.
– Кто он? – извлекла я фотографию, запавшую мне в душу.
– А, этот, – директор потерла руками лицо и досадливо покачала головой. – Он из новеньких. Роман Шолохов, восемь лет. Родители мальчика были расстреляны автоматной очередью, дом перевернут с ног на голову, а самого парнишку нашли в подвале, за бочкой квашеных помидоров, где была ниша. Там он и прятался. Полиция говорит, что семья когда-то состояла в одной из террористических группировок, но прямых доказательств не было, – тут она сделала паузу и поморщилась. – Не рекомендую его усыновлять.
