Жизненный прогресс бушевал вовсю. Я уже точно знал, что я – Бог, а Бог, что он – это я. И хотя третий, опять только посмеивался, но продолжал «косить» под моего двойника из параллельной действительности.
– Что значит «косить»? – опять врезался в мои мысли двойник. – Я – это ты, а ты – это я.
– И вы – это трижды я, – подчеркнул Бог.
– Почему трижды, когда дважды? – упрямо не согласился я.
– Потому что дважды – вы это я, и одиножды – я отдельно. Один плюс два – три!
Мда-а… Действительно, весёлая компашечка… А, главное, очень устойчивая…
Сегодняшняя наука не исключает существование Создателя. Впрочем и в атеистическом вчера некоторые научные гении, обнаруживая какую-нибудь ошеломляющую закономерность, втихаря крестились или восхищённо непроизвольно выкрикивали «Барух а Шем!» или «Аллах Акбар!». А такие ненаучные товарищи вроде меня, которые не всегда могут до конца и безапелляционно объяснить «Почему? Отчего? Откуда? Зачем? Для чего?» и так далее, но чувствуют, что то, что видят и о чём говорят – правильно, верно, благоприятно, вкусно и перспективно, всегда с уважением относились к природным шедеврам и их проявлениям.
– Опять бросил! – воскликнул Бог и, выпрыгнув из меня уже не в виде старца или крепенького мужичка, а в виде юного безусого и очень знакомого хлопчика, подбежал к очередному прохожему.
Выдернув из-под его ног окурок, он, молча, отнёс его в близстоящую урну.
– Бестолку! – сказал двойник и неторопливо тоже полез из меня.
Отодвинув огалу (тележку с пахом (ведром) для мусора), он развалился на скамейке рядом со мной. Всё опять повторялось, но уже не так точно как в предыдущие разы. Но я, как и раньше, не шелохнулся.
– Бедный Булгаков! – изрёк Бог, располагаясь тут же.
– Да слышали, слышали! – лениво протянул двойник. – И то, что мы – Булгаковы, и то, что нашего дьявола твоими функциями мы пытались наделить и получилось не «За жизнь!», а «За смерть!», и то, что из-за таких как мы до сих пор почти все молятся «За жизнь!», а голосуют «За смерть!». Фантазиям твоим нет границ! Ты бы ещё нас Достоевскими или Львами Толстыми окрестил!
– Никого я ни в кого не крестил! Законы сами по себе, а я сам по себе! Ну, чего расселся? – толкнул Бог локтём двойника. – Пах полный!
– Ты свистни – тебя не заставлю я ждать. Приду я дерьмо от тебя убирать! – как и раньше слово в слово, вяло огрызнулся двойник.
Он вытащил из паха очередной сокит (пластиковый мешок) с мусором, лениво завязал его и понёс к контейнеру. Я потянулся и уставился в голубейшее небо. Работа в Израиле продолжала быть для меня сплошным удовольствием. И это не потому, что практически всю её выполняли собранные воедино после написания моих ретрансляций, а теперь опять расщеплённые мои «Я». Физически уставал я к концу рабочего дня точно так же, как и раньше, но морально…
Ах, как мне было хорошо! Действительно, никто не следил за каждым моим шагом, не выскакивал неожиданно из-за угла, чтобы уличить в безделии и нерадивости, не подгонял и не унижал.
Чудо, – но мне доверяли!!!
– Какие у вас противные самодовольные рожи! – сказал Бог, когда двойник вернулся. Что толку от скрижалей, если жизнь всё так же не улучшается!
– Как это не улучшается? Мы-то – улучшаемся! – возмутился я.
