Господи, как же достали эти семейные посиделки! Тетя Лючия выглядит чудовищно. Нарядилась, будто гуляет последний раз в жизни. Да еще ее этот макияж…
Отец любит устраивать пиры. Нам опять наготовили столько, сколько и пятьдесят человек не осилит. Впрочем, виновница торжества – тетя Лючия – заберет остатки с собой в одноразовых пластиковых контейнерах.
– Эй, Серджио, – щелкает пальцами отец. – Круз совсем скоро подъедет, предупреди на стойке.
Доносится через гул голосов оживленно беседующих родственничков.
Круз, боже мой! ОН! Сколько мы не сталкивались нос к носу? Месяца два? Горячая волна разливается по телу под ставшим вдруг жутко тесным платьем. Головокружение. Массивные серьги и браслеты будто тяжелеют. Я вот-вот сплющусь. Превращусь в сырую основу для пиццы, шлепнусь на пол и намертво приклеюсь к деревянному паркету.
Поднимаюсь с дивана. На слабых ногах иду к выходу из зала.
– Ты куда? – хмыкает здоровяк-Винс, преградив дорогу.
– Не твое дело, пропусти. – Пытаюсь обогнуть охранника.
– Лира, ты знаешь правила, – как-то сочувственно произносит полушепотом.
– Ладно, я только в туалет и обратно, можно? Не надо меня караулить, пожалуйста. Просто выйти следом и постой у вип-зала. Я быстро.
Уборные. Расписная керамическая плитка с изображением сочных лимонов и апельсинов, вензеля из темно-зеленых листьев и веток. Медные раковины и смесители, выполненные под старину. Зеркала.
Частый-частый пульсирующий стук внизу живота. До физической боли от, казалось бы, несильных сокращений мышц там, глубоко внутри. Там, где каждый раз становится влажно при одной мысли о нем. Очередное подлое предательство тела. Благоразумие, за которое я так цепляюсь в любых жизненных ситуациях, опять отправлено в нокаут!
Божечки! Знала бы, что он приедет, надела бы другое платье…
– Вот дура, – почти беззвучно шевелю губами. – Какое еще другое? То, черное без рукавов? Или шелковое пудрового оттенка? Так, стоп! – глубокий вдох. – Я выгляжу отлично. Но какая, блин, разница?! Он все равно не оценит…
Увесистый дизайнерский клатч, вышитый вручную стеклярусом и пайетками. Нащупываю матовую помаду цвета спелой черешни. Черт, а вдруг при выходе из туалета напорюсь на него?
Мурашки по коже. Ёжусь. Мне одновременно и холодно, и жарко.
– Так, глупая, просто вернись в зал! Займи свое место и отвлекись. Прими факт того, что ваша встреча неизбежна, – шепчу.
Щелчок колпачка помады. Одергиваю подол короткого платья. Чуть взбиваю пальцами волосы для объема. Расправляю плечи. Усилием воли придаю лицу безразлично-гордое выражение.
Цокот высоких каблуков по кафельному полу. Щель в массивной двери. Вроде порядок, никого. Лишь Винс, облокотившись о стену, с безучастным видом ковыряется в ногтях.
Я уже почти на месте. Скрип. Пожилой официант, толкая тележку с горячими закусками, открывает двойные двери, отделяющие общий зал от нашего небольшого холла.
Твою мать! ОН! Там, у самого входа в ресторан, у стойки ресепшн. Спина хостесс. Уродский блондинистый хвост из вьющихся волос под резинкой, форменная блузка. Задница, обтянутая тканью светлой юбки фасона «карандаш». Круз склонился над этой сучкой. Навис, словно ястреб над жертвой. Он шепчет ей что-то на ухо…
Злость опять тайфуном врывается в душу! Господи, ненавижу ее, ненавижу ЕГО! Срочно скрыться в вип-зале. Прикинуться, что его не существует. Не здороваться. Даже глаз на него не поднимать.
– Я всё, пошли, Винс. – Киваю охраннику.
Спешно занимаю свое место за большим овальным столом. Попытка унять дрожь в коленях и пальцах рук. Испарина на затылке.
Крупный глоток вина. Бордовый след от помады отпечатался мелкими сухими трещинками на тонком стекле. След, который я бы могла, нет, хотела бы оставить на тонкой коже губ Круза, буквально втерев этот топовый цвет сезона с глубоким поцелуем!
