Глава 1. Красота неодушевлённой плоти.
Стоял тёплый летний день. Лучи солнца невидимым пёрышком щекотали лица прохожих. Две пары мужских ног ритмично чеканили шаг по асфальтовой дорожке, обильно обрамлённой новой бордюрной плиткой. В начищенных до блеска ботинках, словно в зеркале, отражались то блики солнца, то воодушевлённые лица самих путников, то безликие очертания идущих им на встречу торопливых прохожих, отрешёнными взглядами напоминающих зомби.
Мужчины подошли к понурому зданию, которое в ярких лучах солнца казалось ещё темнее и мрачнее. Вокруг него толпились такие же унылые люди с драматичными гримасами. Да что там, типичные его посетители только и делали, что, столпившись кучками, произносили заунывные речи под аккомпанемент всхлипываний и плача. Вот и сейчас они занимались своим привычным делом, не замечая прелести проживаемого дня.
Двое в сверкающих ботинках тем временем уверенно перешагнули через порог учреждения и по длинному унылому коридору направились в сторону лифта. Один из них – тот, что был в чёрных очках, принялся бодро насвистывать весёлую жизнеутверждающую мелодию. Странный поступок мужчины не был каким-то протестом или вызовом обществу, скорее жестом отчаяния в попытке отгородиться от гнетущей действительности чем-то ей противоположным.
Сладкоголосые трели хоть и могли порадовать слух самого искушённого ценителя художественного свиста, но всё же вступали в диссонанс с царившей повсюду мертвенной тишиной. Даже редкие встречные старались не нарушать её: шагали тихо, практически бесшумно и старались не говорить, а если и перебрасывались парой фраз, то шёпотом.
Напарник свистуна повернул голову и грозно посмотрел на нарушителя спокойствия. Тот проигнорировал сверлящий взгляд. Не добившись ни малейшей реакции, блюститель нравов резко остановился. Вслед за ним, словно послушный пёс на строгом поводке замер и его спутник.
– Перестань! Все деньги высвистишь! К тому же прояви хоть грамм уважения к обитателям этого благочестивого заведения! – раздражённо-нравоучительно приказал моралист.
– Прости. Никого не хотел обидеть. Нервы, наверное, сдают. Не каждый день бываю в таких заведениях. Здесь так мрачно… – оправдался любитель посвистеть.
– Знаешь, в жизни бывают ситуации, когда надо самому подстроиться под обстоятельства, а не менять их под себя. Тебе не кажется, что сейчас именно тот случай?
– Признаю, попытка приподнять настроение оказалось неудачной.
– Надеюсь, я тебе его окончательно испортил?
– Да, теперь всё в порядке. Видишь же, я стою с кислой миной и в полной гармонии с окружающей обстановкой, – накинув на лицо понурую гримасу, тихим голосом произнес остряк.
– Отлично, тогда зафиксируй эмоции и двигаемся дальше.
Мужчины завернули за угол, дошли до конца холла и погрузились в лифт. Спустившись в подвал и пройдя ещё несколько метров в полумраке узкого коридора, они очутились в просторной комнате, залитой ярким холодным светом. В ней было сыро и прохладно. Из стены напротив входа торчали огромные полки с выдвижными стеллажами. В целом помещение походило на винный погреб, однако хранились в нём далеко не бутылки с благородными напитками.
У входа в комнату гостей встретил небольшого роста подвижный мужчина средних лет. На его красноватом слегка опухшем лице торчал огромный длинный нос. Выглядел он настолько нелепо, что походил на морковь, криво прибитую к морде снеговика чьей-то неуклюжей рукой. Волосы торчали в разные стороны, словно он только что пережил мощный разряд тока или играл Эйнштейна в любительском спектакле. Правда от «великого учёного» исходил в меру выраженный запах перегара. Да и грязный, местами окровавленный халат синего цвета с когда-то белыми нарукавниками выбивался из образа.
