Конец марта в этом году выдался тёплым. Сергей Алехин вышел из подъезда наслаждаюсь ласковым весенним солнцем. Он очень любил свой ухоженный двор, заросший за последние десять лет голубыми елями, кипарисами и аккуратными горными соснами. Уже появились крохотные почки на яблонях и абрикосах. Пришедший из Ирландии суперциклон бушевал всю неделю, а сегодня вдруг угомонился, накрыв город тем голубым небом, которое бывает после продолжительного шторма. Во дворе было тихо и пусто, только автомобили ровными рядами стояли вдоль пешеходных дорожек. Жители этого дама не любили рано вставать.
Сергей, жмурясь, смотрел на небо, на облака, по привычке благодаря кого-то там наверху, кого он считал самым великим художником мира. Где-то там же, на верхушке огромного дуба синицы соревновались в пении с недавно прилетевшими дроздами, совсем не пугаясь бандитского крика чаек, белыми треугольниками парящими над нашей крышей.
Внезапно весь двор накрыл давящий гул. «СУ» на секунду остановился, прямо над головой Сергея, как-бы рассматривая всё ли у них хорошо во дворе, сверкнул крылом, развернулся и исчез в синеве. Только затихающий рев некоторое время напоминал о его визите. Ещё лет пять назад жители жаловались, что над городом раз в полгода пролетал военный самолет, а теперь? Боевая операция. Почти война. Радужное настроение испарилась.
Сергей шагнул на изуродованную брусчатку старого Марауненхофа и двинулся в сторону своей фирмы. Вернее, раньше, когда девять лет назад Сергей случайно устроился в неё, это было большое и известное рекламное агентство. После переезда в Калининград Сергей рассчитывал устроиться в более престижное место, а здесь перекантоваться несколько месяцев, но впоследствии понял, что лучшего варианта искать и не стоило. Самое главное – это агентство находилась в ста метрах от его дома. Между уютным двухэтажным домом в югендстиле и помпезным трехэтажным таунхаусом двухтысячных. С третьей стороны территория агентства соседствовала с детским интернатом, что вносило некоторую неразбериху с определением адреса по навигатору, так как он всегда приводил к воротам интерната. Многие таксисты были недовольны.
Территория фирмы была обширной. На ней располагалось два двухэтажных здания и длинный одноэтажный склад. Все это богатство было огорожено забором с большими железными воротами, на которых висел обыкновенный велосипедный замок с кодом. Ключи от навесного замка все время терялись и хозяин, руководствуясь вполне понятными причинами, решил повесить велосипедный, в красной виниловой оплетке. Это было дёшево и информативно, что всех очень устраивало. Сергей приходил рано, ворот не открывал, увлеченный своими идеями, уходил в цех и радовался, что свободно может пилить, сверлить или фрезеровать, пока не увидит свет его новая работа.
Вот и сейчас он торопливо открывал дверь мастерской, готовясь отпихнуть противного кота Машку, который по утрам орал, как резанный и терся об его штанину, выпрашивая корм. И при этом сильно линял. Странно. Кота не было. За шестнадцать часов должен оголодать. Сергей включил свет и пошел по длинному, узкому, заваленному рекламным хламом коридору. Двадцать шагов до двери, ведущей в небольшой цех. Дверь в цех была открыта. Еще четырнадцать шагов мимо длинного стола, на котором стояла торцовочная пила, лежала болгарка и обрезки, дорогих сердцу, деревяшек и реликтовых корней, выловленных в море. Еле уловимый запах нагретого дерева. Фрезерный стол, покрытый мелкой стружкой. Сергей открыл последнюю дверь, ведущую в саму «чистую» мастерскую, как он её называл.
В глубине мастерской, на столе была прикреплена маленькая светодиодная лампочка, которую он никогда не выключал, используя в роли ночника. Почти у самого входа какой-то черный мешок, преградив вход в мастерскую. У Сергея обмякли ноги. Он медленно нашарил на стене выключатель и включил свет. Лампы долго разгорались, перемигиваясь между собой. Наконец мастерская залилась белым неоновым светом. Перед ним в кресле сидел огромный сверток, очень похожий на тело человека, полностью замотанное в черную пленку. Как мумия. Только черная.
