Летний московский вечер. Велорикша едет по бульварному кольцу. Солнечный свет играет в никелированных спицах колёс. Вадик развалился в коляске, в руке бутылка с пивом. Саша крутит педали, время от времени оборачивается, посматривает на друга; потом смотрит вперёд, на аллею Чистых прудов.
Вадик. Какой был день! Посмотри, Сашенька, посмотри, милый, как милостива к нам природа! Сколько тепла, солнца, зелени!.. Начало лета! Всё воскресает, шевелится, кряхтит!.. Всё хочет жить! Природа-мать, ты стараешься разбудить нас, твоих сыновей! Ты говоришь нам: ребята, не горюйте, не в деньгах радость! Посмотрите, сколько вокруг девчонок! Девчонки надели юбочки и кофточки покороче, чтобы кофточки их чуть задирались при ходьбе, а юбочки чуть опускались… и задирались, и опускались – как будто случайно, невзначай… (Кричит.) Девчонки, прошу вас будьте скромнее! Я могу не усидеть в карете!..
Саша. Кончай орать!
Вадик. Нет, ты посмотри, посмотри, что они вытворяют! Хочется поехать за всеми сразу!
Саша. Можешь ехать за ними, когда пересядешь на моё место.
Вадик. А нельзя ли вас попросить, мужчина, так не дёргать? Я уже два раза подавился пивом!
Саша. Надо было тащиться в супермаркет из-за этого пива! Сколько ты его уже выпил?
Останавливается, поворачивается к Вадику.
Вадик. Да, Саша, молодёжь пьёт пиво. Задумывался ли ты почему?
Саша. Нет времени на эту галиматью.
Вадик. Не перебивай. Пусть матёрый говорит. Он ещё не закончил мысль…
Саша. А он её начинал?
Вадик. Ты посмотри вокруг. Вон стоят «патриоты». Что у них в руках? Пиво. Напротив – панки. Тоже с пивом. Стайка «голубых» пролетела – там тоже пиво. На скамеечке школьники, совсем ещё дети, – пиво! Кто там в кустах присел пописать? Две девчонки… Какие милые, правда? Как ты думаешь, сколько они выпили пива, что им никак уже до Макдоналдса не добежать?.. Да, друг мой, я теперь тоже пью пиво. Я больше не пью текилу, мартини, не пью коктейль «золотой кадиллак», с мыслью, что путь от коктейля до настоящего кадиллака будет недлинный… Путь оказался длиннее, чем мы думали. Я пью пиво, и для меня это больше, чем слабоалкогольный напиток, – это мой исторический выбор.
Саша. Ты закончил?
Вадик. Наивные отцы и матери наши зачинали нас под болгарские и молдавские вина. Мечтой наших отцов и матерей была бутылка французского сухача, сигарета «Мальборо лайт» и тихий разговор о запрещёнке под нытьё битлов. Родители отказывали себе во всём, обучали нас языкам, они дали нам образование, мы много читали… Мы так себе нравились! И вот нас, всему обученных, ко всему готовых, назвали «средним классом» и допустили к сухому итальянскому – ну и если кому больше повезло – к французскому вину. Моя мать, корректор, думала, что я буду поэтом, потому что я писал, как ей казалось, неплохие стихи. Я уступил матери, и короткое время был поэтом… Потом, чтобы прокормить себя и лечить мать, занялся пиаром. Получал хорошие деньги, пил коктейль «золотой кадиллак». Но они меня первым выбросили на улицу, потому что я им уже не нужен! Я уже сделал из этих чучел людей… Мы ведь вообразили, что европейский путь развития – это сплошное шардоне, а оказалось – вульгарное пиво. Пи-во! Да, я теперь пью пиво. И мне не надо выбирать, с кем я. Я с вами, дети подземелий! Я вам напишу слова нового гимна!..
Саша. Что ты орёшь?! Не ты один потерял работу. Какая кому разница, что ты пьёшь! Каждый раз рассказываешь мне, что ты пил, с кем ты пил, кто первый отвалился… У тебя уже лицо распухло от этого пива.
Вадик. Сказать такое пиар-менеджеру о его лице! У тебя зеркальце есть?
Саша. Какое зеркальце?
Вадик. И выбрал, гад, слово – «распухло»! У меня что, не лицо, а флюс?
