Я – Эд. А он – да шут его знает, кто он. Подошёл, разбудил, предложил кофе. Я, конечно, продрог, так как спал на скамейке в сквере, однако спасибо ему не сказал. А он не поздоровался, хоть я по привычке и протянул ему руку. Так что мы квиты. Я привык первым здороваться и никак не могу отвыкнуть. А он, видимо, привык угощать кофе кого ни попадя.
Впрочем, и не помню, пил ли я этот кофе, но помню, что сразу согрелся, так что скорей всего выпил.
И не спросил даже, как его звать, а он почему-то знал, что я Эд и называл меня так, когда приносил свой кофе.
* * *
– А, это ты. Ну привет, что ли?
– Выпей кофе, Эд. Замёрз, наверное.
– Конечно, замёрз! А как ты думал?
– Я не думаю. Я знаю… обычно.
– И что же ты знаешь сегодня?
– Да ничего конкретного, кроме того, что тебе надо согреться.
– Так принёс бы тогда грамм сто чего-нибудь.
– Здесь – двести. А вина, водки и прочей гадости я не пью.
– Я тоже… Это я… так…
– Я знаю.
– Да знаю я, что знаешь. Вот только жена моя не знает.
– Нету у тебя никакой жены.
– Ну нету, значит нету. Тебе-то что?
– Ничего, – ответил Шут и побрёл восвояси.
* * *
– На, выпей, – предложил Шут своё кофе.
– Привет! Не хочу.
– Надо.
– Уверен?
– Да.
– Ну ладно.
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Что вовремя проснулся. А то дождь сейчас начнётся. Промок бы.
– На спасибо напрашиваешься – не дождёшься.
– Тогда пошли.
– Куда это?
– А тебе какая разница? Я знаю куда.
– Ладно. Пошли.
* * *
Там было много места. И много помещений, казавшихся заброшенными. Так что мы могли по несколько дней не видеть друг друга. Поэтому-то я и согласился там поселиться. Шут сказал, что знает. Вот я и поселился.
Через то место проходила теплотрасса, и в помещениях были тёплые батареи. Мне повезло найти незанятую комнату, даже с дверью, правда без замка, но хоть что-то. И запах понравился – не воняло бомжами. Исследовав помещение и лежак у батареи, смог вполне увериться, что и насекомых там не было. С тех пор и спал на шатком лежаке из четырёх почти целых табуреток, застеленных всякой рваниной, обнявшись с батареей, отчего почти не замерзал. Помещение было без окон, и сквозняка я не чувствовал. К тому же, похоже, только в наших с Шу́том комнатках было электричество. Однако на мои расспросы, откуда всё это, Шут ничего не ответил.
Более того – имелась там и душевая. Старая, сплошь покрытая и провонявшая плесенью, со сбитой плиткой и ржавыми трубами. Вентили отсутствовали, но на стене, на ржавом гвозде висели ржавые пассатижи. Вода едва струилась и тоже была ржавой, но всё же хоть как-то получалось помыться и простирнуть своё бельишко.
В комнатке у меня стоял древний громоздкий стол – не знаю, как его туда втащили.
А на столе – каждое утро свежий кофе. Оказывается, у Шу́та была кофемашина.
* * *
Вообще здание напоминало какой-то огромный старый заброшенный завод. И сначала я думал, что нам с Шу́том просто повезло с комнатами. То есть – электричество, тепло и всё такое. Да ещё и никто нас не доставал – ни обкурившиеся малолетки, ни бандюганы и разные там отморозки, ни прочие гости и постояльцы этого странного места. Но Шут сказал, что он заранее об всём знал, поэтому там и поселился.
Правда, порой захаживали бомжи, но почему-то они облюбовали себе местечко в другом крыле здания, где совсем не было никаких удобств, и где они спали на массивных трубах теплопровода. Там же иногда тусовались подростки, но к нам они не совались. И для меня это навсегда осталось загадкой.
* * *
Иногда он приходил и быстро уводил меня оттуда. Чаще по ночам. В это время до нас доносились разные пугающие звуки: то полицейской сирены, то каких-то пьяных разборок, а то и пистолетных выстрелов. По возвращении наблюдался некоторый беспорядок – разбитые лампочки и свежие капли крови на полу. Однако кофемашина Шу́та всегда оставалась целой и невредимой.
