Летом я почти забыл, какой вкус у апельсинов. Мама сказала, что на юге их есть не надо. Апельсины нужно есть дома и зимой. А на юге надо есть клубнику. За этим мы и ездим в отпуск. И папа с этим согласился. Даже мой старший брат, которого я теперь почти не помню, ничего на это не возразил. Да и что можно возразить против клубники?
А еще на юге было море. В нашем городе, где мы жили зимой, оно тоже было. Но в нем нельзя было купаться. Даже летом. Наше море было холодным и темным. И в нем ловили рыбу. А на юге в море можно было ловить, наверное, только купальщиков.
Мама регулярно ловила меня в море и вытаскивала на берег. Иногда она посылала за мной брата. Но он, как говорила мама, был ненадежным. Он плавал вокруг меня и совсем не спешил вытаскивать меня из воды. И тогда мама начинала нервничать за нас обоих.
А папа в это время спокойно читал газету на берегу. Он любил читать газеты. Он говорил, что, если прочитаешь книгу и поймешь, что она плохая, ее жалко потом выбрасывать. А газету выбрасывать не жалко. И этим плохие газеты лучше плохих книг. А хорошие книги он все давно прочитал. И даже перечитал. Не меньше двух раз. Каждую.
Но мама не могла смотреть на то, как папа спокойно читает газету, когда мы с братом не хотим вылезать на берег.
– Артур, – говорила она умоляющим голосом, – достань детей из воды.
– Не раскиснут, – рассеянно отвечал папа и продолжал читать свою газету.
– Артур, – настаивала мама, – я уже три раза ходила за ними в море. У меня скоро будет морская болезнь.
– Я вылечу тебя, – отвечал папа все тем же рассеянным голосом. – Я же врач.
– Артур, верни детей на сушу, – нервничала мама.
Но папа продолжал читать, больше не обращая на нее никакого внимания. Тогда маме приходилось вставать с надувного матраса и самой идти за нами в море. Я не сопротивлялся и давал себя вытащить. А брат пытался уплыть от мамы.
– Хорошо, – говорила мама угрожающим голосом, – на берег тогда лучше вообще не возвращайся.
– Я стану морским волком, – кричал в ответ брат, подпрыгивая на волнах и отплевываясь солеными брызгами.
– Становись, – соглашалась мама. – И питаться будешь одними водорослями. Потому что я никогда и ни за что не буду кормить вареной кукурузой такого непослушного мальчика.
– Какой кукурузой? – начинал нервничать брат. – Нет у тебя никакой кукурузы.
– Есть, – говорила мама. – Я купила ее, пока вы плескались в воде.
– Ты меня обманываешь? – интересовался брат.
– Купайся, купайся, – говорила мама. – А кукуруза пока остынет.
И тогда брат сдавался. Он огибал маму, которая становилась неповоротливой, потому что держала под мышкой меня, и старался добраться до берега первым.
– Если кукурузы не будет, – угрожал он, – я вернусь в море.
– К водорослям, – кивала головой мама.
– К водорослям, – соглашался брат.
Но кукуруза всегда была. И он оставался. Мама вытирала нас толстым махровым полотенцем, надевала нам на головы панамы и заставляла сидеть на самом солнцепеке.
– Я хочу в тень, под зонтик, – протестовал брат. – У меня будет болеть голова.
– У тебя не будет болеть голова в панаме, – объясняла мама.
– Будет, – настаивал брат.
– Если ты не замолчишь, – спокойно отвечала мама, – я возьму папин ремень, и у тебя будет болеть другое место. Выбирай.
Брат выбирал голову. И мы жарились на раскаленном песке. Когда от нас, наверное, начинал идти дым, мама разрешала нам забраться в тень.
