Его исключение

Долго стою, собираюсь с мыслями. Пытаюсь понять зачем всё это. Я превратилась в шантажистку. Эта любовь дурная меня ослепила.

Любя можно причинить человеку боль. Получается что можно. А какая любовь без испытания. Нажимаю на звонок возле калитки. Звонок с камерой. Меня видят, я нет.

– Добрый день, Г-н Рождественский. Мы договаривались по поводу интервью, - смотрю в безликую камеру и мерещится всевидящий глаз.

– Добрый. Проходите. Дверь в доме открыта. Как зайдете, прямо и направо, - голос пожилого человека, выцветшая зажеванная плёнка. Легкий кашель в динамик, писк и калитка открыта.

Иду по дорожке к дому, а мысли роем гудят. Я сюда шла с чёткой целью шантажа. К интервью не готовилась.

Пускай он узнает, какие у него внуки. Это распущенность и безалаберность наследников ничего светлого не несёт. Управы на них нет.

Сжимаю флешку в пуховике. Сердце грохочет. Доплыла до середины озера и понимаю, что сил гребсти совсем нет, обратно надо на свой берег.

Затеяла опасную игру. Пытаюсь ввязать дедушку. А у него сердце слабое, вон, кашлял только что и возраст.

Ему покой нужен, а я с порочными интригами, грязными скандалами и недорасследованиями.

Может мне всё почудилось на том видео, и не было там ничего за рамки выходящих традиций. А если и вышли мне какое дело. Я в эту семью не вхожа. Так и буду в замочную скважину смотреть, облизываться.

Дверь в дом и вправду открыта, слышна классическая музыка Бизе Кармен Антракт. Ритм крадущейся мыши задает.

От коротких вкраплений басов вздрагиваю. Кот сейчас ее сцапает. Дверь в кабинет открыта и свет столбом пробивает коридор.

Щурюсь от яркого солнца, отражающегося от снега за окошком. В нос бьет запах сигарного дыма. Дедушка сидит возле электрического камина.

На столике фужер с коньяком. Снимаю пуховик, кладу на руку. Включаю привычно диктофон. Стучу костяшками о дверь, привлекаю внимание. Дедушка спохватывается, встает.

– Я вас ждал, - нотки радости ожили в его голосе.

Милый дедушка, которому нужно внимание и свободные уши, а члены большой семьи попросту разбежались все в кого-то.

Забирает у меня верхнюю одежду, кладет на темно-зеленый кожаный диван.

– Может дама предпочитает чай, кофе или что-нибудь покрепче? - галантный тембр окунает в заботу.

С Николасом можно и кофе бы попить, а с дедушкой предпочту покрепче. Смелой шантажисткой надо становится, на первую полосу в тираж выходить.

– Что пьет хозяин этого дома, то и я выпью, - с улыбкой заявляю и прохожу вглубь комнаты.

– Это правильное решение, - замечает он. - Сегодня открыл коньяк двадцать шесть лет выдержки. Давно это было, - мечтательно наведя справки в голове, вздыхает.

– Готовился к рождению младшего внука. Армянский, друг подарил, - крутит пузатую бутылку.

Рядом упаковка в виде черного портфеля, на нем буквы золотом отливают. Я на бутылку другими глазами смотрю, реликвия.

– Вчера вы позвонили по поводу интервью. Потом Николас, объявился, сказал, что женился на Алисе. Я немного растерян. Внук женился, а я не в курсе. Еще не скоро домой приедут. Медовый месяц запланировали. Вот решил отметить. Присоединитесь? - с надеждой прозвучал, обиженный голос.

– Радостное событие у вас г-н Рождественский. Выпьем за молодых, - решаюсь поддержать компанию доброго человека, подавляя чувство уязвимости и зависти к той, которая пробралась в сердце гения первой.

Протягивает мне бокал, чокаемся. Передает мне тарелку с нарезанными дольками лимона, а сам занюхивает сигарой, проводит носом вдоль тлеющего цилиндра. Я замечаю фотографии на камине. Они в деревянных расписных рамочках.

– Моя супруга. Моя Муза. Моя Богиня. Ее нет давно, но я по ней сильно скучаю, - проговаривая эти слова, он воскрешает ее в этот период времени.